Провинциализируя Европу - [107]
Кэрол Пейтмэн в своей книге «Сексуальный контракт» указала, что тезис Локка о смерти отцовской власти стал мифом происхождения для модерной патриархальности христианского Запада, родившейся под знаком формального равенства всех людей (то есть – братьев)[657]. В бенгальском же братском договоре смерть родительской власти никогда не подразумевалась. Способность отдавать приказы («адеш», «аджна») принадлежит родителям, а через них – всей мужской линии предков без возрастных ограничений. Политическая власть в такой модерности создавалась по модели родительской власти, которая никогда не прекращалась. Приведем фрагмент из Бхудева Мухопадхая на эту тему:
Без покорности не бывает единства. <…> Бенгальцы – не воинственная раса. Именно поэтому подлинный дух покорности редко можно встретить у бенгальцев. Послушание и вежливость, которые слабый выказывает в отношении сильного, не могут быть названы покорностью. <…> Покорность основана на почитании – ей следует учить в детстве. Родители, будучи получателями почитания [со стороны ребенка], могут сеять и взращивать это чувство. Бенгалец, научившийся одновременно бояться и почитать своих родителей, сможет также покориться и лидеру.[658]
Обратим внимание, насколько этот взгляд на власть отца отличается от понимания Локка. Основа подчинения ребенка отцу/родственнику в тексте Бхудева называется «бхакти» – чувство почитания и преклонения. В этой модели даже совершеннолетний сын остается покорным отцу. «Бхакти» – это добровольная покорность, рожденная из почитания и преклонения. В схеме Локка отец – это совершенно другая фигура. Он пользуется абсолютной властью. В трактате «Мысли о воспитании» Локк говорит: «Я полагаю, никто не станет отрицать, что маленькие дети должны видеть в своих родителях безусловных господ и распорядителей и испытывать в силу этого почтительный страх к ним»[659]. Здесь основой покорности ребенка служит почтительный страх перед отцовской властью, как раз то самое чувство, которое Бхудев не рассматривал как подходящую основу для покорности сына отцу на протяжении всей жизни. Националистические авторы, подобные Бхудеву, превратили «бхакти» – преданность, основанную на любви и почитании, – в одно из модерных политических чувств.
Политическое единство в понимании Бхудева, соответственно, основывается на воспитании «естественных» семейных чувств: любви между братьями и покорности родителям. Единство не искали в следовании договору, соревновании или выгоде[660]. Как пишет Тапан Райчодури в своей работе о Бхудеве, «чрезмерная озабоченность деньгами была для Бхудева одной из наименее приемлемых черт западного общества. <…> Культ денег заставлял жителя Запада колебаться при приеме или оказании финансовой помощи, даже когда дело касалось близких родственников»[661]. Индийцы сплотятся, потому что, будучи детьми единой Матери, были связаны естественным образом. В одном из художественных произведений Бхудев говорит устами лидера маратхов[662]:
Наша родина всегда опалялась пожаром внутренней распри; этот пожар сегодня будет потушен. <…> Даже если Индия родная мать только для индусов… мусульмане все-таки больше не чужие ей, так долго держала она их у своего сердца и кормила их. Поэтому мусульмане также ее приемные дети. Если один ребенок родился из лона женщины, а второй вскормлен ее грудью, разве не являются они братьями? <…> Следовательно, индусы и мусульмане, живущие в Индии, стали братьями. И отношения будут разрушены, если начнутся ссоры.[663]
Современное неодобрительное отношение не должно заслонять от нас креативные стороны патриархального, нелиберального и все-таки модерного гуманизма, выстроенного субъектами модерности, чью деятельность мы проанализировали. Тема «природного братства», подкреплявшая использование националистами древних патрилинейных категорий – «кула», «вамса»[664], «пурбапуруш»[665], – продолжала быть актуальной в XX веке для значительной части «бхадралок» – представителей бенгальского среднего класса. В нескольких самых популярных романах 1920–1930-х годов (позднее экранизированных) разрабатывали тему кризиса братской любви и расширенной семьи[666].
Было бы также ошибкой считать модерность, консолидировавшуюся в вопросе женского образования вокруг идеологии «грихалакшми», железной клеткой несвободы. Знаковым в данном вопросе может считаться малоизвестный, но отнюдь не уникальный текст XIX века, брошюра с названием «Патибрата дхарма» (и английским подзаголовком «Трактат о женском целомудрии»), написанная около 1870 года женщиной по имени Дайямайи Дази. В этой книге мы безошибочно распознаем отпечаток буржуазного проекта европейской модерности – проекта воспитания женщин в духе одновременно и товарищества, и верности мужу. Название книги и наличие английского подзаголовка помещают книгу в рамки традиции бенгальской викторианы. Поддерживаемая супругом в своем желании читать и писать, Дайямайи Дази сочинила трактат об обязанностях женщин, принадлежащих определенной «куле» – «куламинир картабайя». «Кула» в данном этом тексте служит термином, соединяющим домашнее с национальным. Чтобы выразить свое понимание национализма, Дази взяла цитату из «Брахмавайварта-пураны»
