Профессор Влад - [79]

Но опасность подстерегала нас совсем с другой стороны. Как-то раз, нежно прощаясь со мной у порога, Славик машинально, по привычке затушил окурок о соседскую дверь; к несчастью, именно в этот момент старый подполковник пристроился к глазку, заинтригованный необычным и подозрительным шуршанием на лестничной клетке… Увиденное так потрясло его, что он решил принять меры. Несколько дней спустя, когда мы со Славкой только завершили первый раунд и мой друг, как был, в костюме Адама отправился в кухню — достать пиво из холодильника, в прихожей вдруг с лязгом повернулся ключ и вошла мама; несчастный альбинос до того растерялся, что не нашел ничего лучшего, чем растопыриться посреди коридора в глубоком реверансе и тупо заржать прямо в лицо будущей теще: — Го-го-го-го-го!.. — Что тут было! Описывать продолжение того вечера я, пожалуй, не возьмусь; скажу лишь, что с тех пор для нас со Славкой настали трудные времена. Приводить его к себе я больше не решалась — мама была настороже! — а другого дома для свиданий у нас не было: Славкина квартира (этажом выше Гарриной) ещё меньше годилась для этой цели.

Там, в двух смежных комнатах, ютилось весёлое семейство: бабушка, дядя, отец с матерью, младший брат Ванька (ух, до чего ж подлючий пацан! до сих пор дрожь пробирает, как вспомню дохлого таракана, которого он как-то за ужином подбросил мне в тарелку!) и, наконец, сам Славка, давно выросший из всех кроватей — его укладывали спать на полу в комнате родителей. Там в торце был маленький чуланчик; на ночь дверца открывалась настежь — и бедняга получал редкую для себя возможность вытянуться в полный рост.

Излюбленное Славкино детское воспоминание, которое он смакует, бравируя цинизмом и щерясь по-звериному, это: как родители, укладываясь, тихонько спрашивают: — Славочка, ты спишь, сынок? — и, получив в ответ ровное, но фальшивое посапывание, приступают к некоей забаве, чей смысл Славочка, просвещённый местным хулиганьем, уже в те юные годы понимал преотлично. Он даже уверяет — как психолог я не могу этому поверить! — что получал от спектакля массу удовольствия, а порой и сам приобщался к процессу, доходя до кульминации синхронно с родителями… Вообще у Семиведерниковых чувство стыда считалось анахронизмом (так что даже непонятно было, откуда в Славке столько чуВственности!). Всякую там гигиеническую мелочёвку Славкина мама бросала где попало, а то, что оказывалось в мусорном ведре, раздирал в клочья и разбрасывал по всей квартире облезлый фокс Пират; на двери ванной не было и намёка на задвижку или крючок — и несколько раз я, необдуманно торкнувшись туда, увидела то, что мне явно не предназначалось; ну, а уборной тут и вовсе пользовались сообща, ради экономии времени — и лишь иногда можно было видеть, как баба Таня, старейшина племени, с искажённым лицом топчется в коридоре, осыпая бессильными проклятиями «засранца Ваньку».

В общем, было ясно, что единственный выход для нас — это снять хату; уж не помню, кто первый заикнулся об этом — я или Славка? Впрочем, скорее всего, идея принадлежала Гарри, который по-прежнему любил — как он выражался — «играть в живые шахматы». На первых порах он даже выручал нас, на часок-другой предоставляя свой стол и кров: ему, конечно, приятно было думать, что он, как всегда, главное лицо в нашей лав-стори. Увы, очень скоро ему пришлось признать, что белая пешка по имени Славка ведет себя не совсем так, как хочется игроку… Пивные бутылки под кроватью и плавающие в унитазе бычки брат ещё какое-то время ухитрялся терпеть — хотя я-то могу представить, как всё это его бесило! — но, когда Гарри обнаружил, что велюровый диван прожжён в нескольких местах, череп на столе полон пепла, а хрустальный шар, захватанный жирными пальцами, помутнел и перестал предсказывать будущее, он, наконец, взбунтовался — и Славка был с позором изгнан из святилища. После его постыдного бегства оскорблённый маг ещё минут пятнадцать расхаживал по кабинету с ароматической палочкой, плюясь и бормоча заклинания (а, может быть, ругательства?), — но так и не посмев ни в чём упрекнуть меня, с виноватым видом сидящую на осквернённом диване.

К счастью, в ту пору мы уже знали, что Славкины заработки вполне легальны (будучи полным «чайником», не рискну вдаваться в суть его деятельности — и приведу только лозунг, под которым испокон веку живёт семья Семиведерниковых: «Сына приучай к компьютеру сызмальства, чтобы к призывному возрасту он успел испортить себе глаза!!!») А, стало быть, я могла с полным правом пускаться на поиски собственного гнёздышка.

Тут меня ждало много неожиданных и странных приключений. До сих пор мне ещё не приходилось сталкиваться с агентами по недвижимости — и я не знала, как они бывают красноречивы и напористы. Первый не дал мне и слова вставить — звонкий, бодрый голос изливался из трубки нескончаемым потоком: у него, мол, каждая минута на счету, поэтому агентство — не лучшее место для встреч: бедняге, которого только ноги и кормят, неохота просиживать офисное кресло, томительно дожидаясь, когда же я, наконец, к нему «приплыву»…