Уфф… неужели добрался?.. А минут на десять всё-таки припоздал. А-я-яй…
Храбро надавил на торчащий в стене багровый сосок звонка — и вздрогнул, услыхав за дверью резкий, истерический, почти болезненный хохот, едва не заставивший меня рвануть обратно по лестнице. На один страшный миг я решил, что звуки издаёт сам хозяин, мучимый ещё какими-нибудь, почище меня, сетевыми гостями — и, если я сейчас же не удалюсь, мне тоже не поздоровится. Секундой позже, отерев ладонью повлажневший лоб, я понял, что это всего лишь простенький аудиофайл, какой и я при желании мог бы себе поставить; что ж, подумал я со вздохом, как видно, мой эксцентричный друг любит выпендриваться не только в Интернете.
Слушая приближающееся шарканье шлёпанец (вестимо — розовых, с алыми помпонами и загнутыми кверху носами!), в которое назойливой темой вплеталось приторное, слегка писклявое: «Иду-иду!», я не без нервозности озирал убогие декорации: замызганный пол, обшарпанные стены, усеянные унылыми граффити, и горелый потолок с аппетитным «бычком», прилепленным туда каким-то запасливым умельцем. Понемногу я понял, почему меня слегка мутит: запах. Весьма характерный, металлически-тошный: очевидно, где-то по соседству разделывают рыбу. Я не выдержал: вынул из кармана плаща наодеколоненный платочек — испытанное моё оружие — и с секунду брезгливо махал им около носа.
«Эк тебя занесло!» — с сомнением думал я. Могучая, обитая добротной чёрной кожей дверь с металлическими уголками и золочёным номером «154», по-моему, смотрелась во всей этой затрапезной романтике не очень-то гармонично.
Меж тем замки за ней призывно защёлкали, и я поспешил — уж не знаю, насколько успешно — придать лицу доброжелательность.
Всегда боюсь этих первых мгновений, когда грубая и неотвратимая реальность, надсадно скрипя и лязгая, разрывает собой уютную плоть моих внутренних образов, пытаясь (порой, увы, тщетно) втесниться в уготованную ей нишу. Особенно часто такое случается при встрече с дамой — причём то, что новая подруга может оказаться вовсе не хуже, а, наоборот, гораздо лучше своего виртуального образа, ничуть не облегчает дело. Но на сей раз всё прошло на удивление гладко. Ожидаемого шока не случилось — может быть, потому, что Мистер Порочестер, на даму ничуть не похожий, все эти месяцы был предельно честен — и даже излишне откровенничал, ничуть не пытаясь скрыть или приукрасить, а, наоборот, при каждом удобном случае выпячивая и выставляя напоказ изъяны и постыдные отвратительности своего несоразмерного тельца.
Помнится, я как-то раз даже выговорил ему за это — нечего рыть самому себе яму, — и, оказывается, был прав. Ибо теперь, когда я наконец-то увидел его во всей красе — так сказать, в 3D-формате, — он показался мне куда приятнее, чем на многочисленных фото и видео, которые он из дурацкой бравады сыпал мне в скайп щедрыми горстями.
Сущий симпатяга.
Видимо, впечатление было обоюдным, ибо чувственные, чуть влажные губы седеющего тучного карлика, столь храбро выползшего на свет божий (и, несомненно, успевшего разглядеть всю мою подноготную в хрустальном шаре дверного глазка), так и расплывались в добродушнейшей телячьей улыбке:
— Дружище Герцог! — смешно бормотал он, раскрывая мне игрушечные объятия, — неужели это правда Вы?.. Настоящий! Ну и делааа…
— Правда-правда, — я мысленно чертыхнулся: как всегда в таких случаях, мне-таки не удалось скрыть невольное смущение. — Ну и как я Вам? Страшон?..
Порочестер всплеснул пухлыми ладошками:
— Что Вы!!! Красавчик! Я совсем так Вас себе и представлял, мой дорогой!..
Не давая мне опомниться (а, может, боясь, что я в последний момент передумаю и убегу — виртуальные знакомцы на сей счёт весьма щекотливы), он чмокнул меня в плечо, схватил за рукав — и чуть не силком переволок из окружавшей меня унылой действительности в загадочный, чуть влажный сумрак своей прихожей, где тихонечко играло «Радио Джаз» и раздражающе-сладко, но приятно пахло вишнёвым «Капитаном Блэком».
— Как добрались? Быстро нашли меня? Погодка-то какая сегодня, погодка-то, а, Ваша Светлость, — настоящее бабье лето!..
Видимо, он тоже стеснялся, и я, понимая, не осуждал его за болтливость.
— С удовольствием прогулялся, — в тон ему ответил я, сбрасывая плащ и приискивая, куда поставить ботинки, слегка запачканные осенней слякотью. То, что прихожая моего нового-старого друга оказалась самой что ни на есть обычной — тёмной, тесной, неудобно заставленной, — приятно грело душу и давало надежду на продолжение доброго знакомства. Значит, мой приятель — вовсе не такой уж запредельный оригинал, каким казался в Интернете. (Мы с Порочестером знакомы около полугода, но встретиться в реале дозрели только сейчас — и я, признаться, побаивался наткнуться на что-то чрезмерно экзотическое.)
И тапки на нём оказались самые обычные — шлёпанцы как шлёпанцы, хотя и вправду розовые — тут я угадал. Кстати о наболевшем. В гостях я всегда опасаюсь тапочек — и по этой причине иногда отклоняю приглашения не только друзей, но даже и годных к употреблению дам: у тех вообще на этот счёт какой-то пунктик. Это мало того, что негигиенично, но ещё и просто унизительно. Но недаром же мы с Мистером Порочестером так скоро сошлись и до сих пор уютно чувствуем себя в компании друг друга. Ни ласковой настырности, ни стандартных суетливых извинений я, к своему облегчению, так от него и не дождался — и, как ни в чём не бывало, прошлёпал по соломенным половикам прихожей на багровый ворс ковра прямо в носках, благо в них не имелось ровно никаких изъянов, способных смутить меня либо деликатного хозяина.
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
