Порочестер, или Контрвиртуал - [5]

Видеть сразу обе стороны медали — мой крест с самого детства. Возможно, по этой причине я и пошёл в искусствоведы.

Да и много ли среди Гениев было гениев? А среди графоманов — графоманов?.. Очень скоро, чуть подразведав обстановку, я с удивлением понял, что пользователи «Златоперья» выбирают себе лагерь по каким-то крайне загадочным критериям — скорее всего, как я уже отметил — исходя из процентного соотношения в каждом из них агрессивности и глупости.

К примеру, один из самых заметных, даже культовых златоперьевских критиканов, ярчайший Гений — некий Мистер Порочестер — вообще не утруждал себя вопросами литературного творчества. Когда я, мучимый вполне естественным любопытством — что ж за поэтические откровения он нам несёт, весь такой из себя язвительный и беспардонный?.. — залез на его страничку, то не обнаружил там ничего, кроме двух-трёх афоризмов и десятка — довольно, впрочем, едких — пародий на творения соседей по сайту. Зато на форуме и в ленте комментариев трудно было найти пользователя активнее и наглее. Это был настоящий тролль, очень матёрый и опасный! Тонкая ирония была, увы, далеко не главным его оружием. В пылу борьбы с бездарностью и безграмотностью он и сам переставал стесняться в выражениях — а подчас иллюстрировал их такими соблазнительными фотожабами, любой из которых, казалось, с лихвой хватило бы, чтобы на веки вечные заблокировать художника по IP. А меж тем он имел на сайте стойкую репутацию умнейшего человека, серьёзного литератора и знающего литературоведа — и мнение его имело огромный вес. Эта загадка была выше моего понимания.

Самое интересное, что авторитет его чтили не только другие Гении — это бы ещё куда ни шло! — но и графоманы, и Админ, и редколлегия, и даже владельцы сайта — судя по тому, что его аккаунт оставался нетронутым, пока других банили почём зря и за меньшие проступки. Больше того — беспринципный и вечно танцующий на грани фола Мистер Порочестер был, пожалуй, единственным Гением, на которого даже самые склочные графоманы никогда не жаловались модераторам. Да-да, они обижались на него, кряхтели, собирали манатки и со всей дури хлопали виртуальными дверьми — но не жаловались, не жаловались никогда!.. Видимо, им втайне льстил уже сам тот факт, что такая крупная и значимая фигура, как этот терминатор, обратила на кого-то из них, сирых, своё благосклонное внимание.

Я знай себе плечами пожимал. У этих людей не было никакой гордости.

Уже потом, когда мы с ним стали закадычными друзьями и вовсю трындели в скайпе, Порочестер объяснил мне, что я — а) парень славный, но недалёкий; б) погряз в «совковых» иллюзиях. Чтобы завоевать всеобщее уважение, сказал он, вовсе не нужно что-то из себя представлять — это только мешает. А нужно только одно: хаять всех подряд! И как можно грубее. Эффект гарантирован! За один твой слабый кивок будут расшибаться все — от последнего графоманишки до признанных сообществом талантищ (это если говорить о литсайтах, хотя в обычной жизни — схема та же). А если вдруг и перегнёшь палку, тоже не страшно: так уж устроена человеческая психика — одно доброе слово, и жертва, моментально забыв предыдущие пинки, лижет руку палача! Ведь любят-то подлецов и стерв вовсе не за их отвратительный нрав, как многие думают, а всего лишь за контраст неожиданной улыбки.

После этого разговора я понял, что Порочестер, пожалуй, себя недооценивает: несмотря на репутацию умнейшего пользователя «Златоперья», голова у него действительно золотая.

Но всё же — как мы с ним подружились?.. Очень странным образом. Но об этом чуть позже.

А пока немного поною.

В какой-то момент я стал догадываться, что не избежал страшной болезни 21 века — интернетзависимости. Это меня не очень пугало — в жизни одинокого холостяка-фрилансера слишком мало зависимостей, чтобы он не принял с горькой радостью современнейшую из них. Хоть к чему-то в этой Вселенной должен ведь я быть привязан.

Куда больше раздражало меня то, что я, в реальной жизни человек отстранённый и прохладный, всё чаще принимаю эти глупые виртуальные перипетии слишком близко к сердцу. Поначалу оно было ещё ничего — отошёл от компьютера и забыл; но вскоре некоторые особо яркие персонажи повадились являться мне во сне, где я горячо спорил с ними и, брызгая слюной, что-то доказывал. Просыпался я в такие утра совершенно разбитым. Умом я, конечно, сознавал, как всё это дико, но как-то вдруг стал понимать свою покойную бабушку Валю, которая не садилась смотреть ни один телесериал без валокордина.

Особенно часто беспокоила мои ночи одна почтенная детская поэтесса из небольшого южного городка, имевшая за душой уже не один напечатанный сборник — чем не всегда могли похвастаться её гениальные враги (не говоря уж о друзьях-графоманах). Этими книжками, переведёнными, по её словам, на пять языков, она размахивала на форуме, как боевыми знамёнами, и мне, всё же мало-мальски понимающему в поэзии, так и чесалось раскрыть ей глаза на страшную правду. Увы, я не мог позволить себе этого удовольствия, которое, несомненно, принесло бы мне в стане Гениев большое уважение и почёт. Я привык всегда думать о последствиях своих действий — и резонно боялся, что крушение иллюзий, которое я мог бы ей обеспечить, убьёт старую даму.