Продать душу - [24]

Я не нашелся, чем возразить, но тут вмешалась Белла.

— Ну, а что поделать, если ты все-таки позволил пробить свою защиту? — голос девушки звучал ниже обычного. — Как поступить в этом случае?

Маг перевел взгляд на нее.

— Тогда лучше всего направить эмоцию в положительное русло.

— Я уже второй раз за последнее время слышу об этом! — раздраженно заявил я. — Но как, скажи на милость, этого добиться?

Маг вздохнул:

— Как мало воображения! Ну, вот например, страх — чувство неприятное. Но страх обжечься вырабатывает в нас осторожность при обращении с огнем.

— Ловко придумано, — признал я, отодвигая свою тарелку. Наевшись до отвала салата, я был не в состоянии думать о других блюдах. — А, например, злость? Раздражение? Гнев?

— Гнев порою может совершить чудо, — помолчав, задумчиво протянул Дон. — Рассердившись, человек иногда совершает поступок, на который в спокойном состоянии не был способен. Гнев заглушает страх.

— Ты имеешь в виду, что разозлившись, можно обидчика и убить? — злорадно уточнил я.

Маг удрученно покачал головой и возвел глаза к потолку.

— Ну, я ведь говорю — убогое воображение! Почему сразу убить? Праведный гнев вполне может заставить человека совершить подвиг.

— А если возможности проявить себя как герой нет? — ехидно спросил я, желая отыскать какую-нибудь лазейку в безупречной структуре его логики. — Что тогда делать со своей злостью?

— Тогда, чем заглушать ее в себе и тем самым рисковать заработать нервное расстройство, куда лучше отдаться всецело этому чувству, выплеснуть его, но так, чтобы не пожалеть впоследствии. Можно, скажем, побить посуду или запустить вазой в стену…

Я хмыкнул, вообразив, как опрокидываю наш обеденный стол, а потом на недоуменный вопрос Дона с улыбкой отвечаю: «Да просто злость одолела, решил выплеснуть…» Подавив смешок, я уже спокойнее проговорил:

— Ладно-ладно, переубедил. Буду стараться следовать твоим заветам. Только вот вопросик один: а зачем все это магу черной масти? Я похожие сентенции слышал от Алекса, но ему дорога в праведники, а мы с тобой при чем?

— Ну, если желаешь, чтобы твоей энергией пользовались все без разбора… — протянул Дон. — Но где тогда взять силы для того, что обыкновенные люди называют чудесами? Для тех же путешествий по реальностям? Если ты всю энергию потратил на создание собственного пьедестала, не огорчайся, что не умеешь проходить сквозь стены.

— Никакого пьедестала я себе не делал! — грозно отрубил я.

Дон коротко рассмеялся:

— Никогда не встречал людей без пьедестала! Вернее — встречал, но крайне редко. Этих людей вообще невозможно вывести из равновесия. Им безразлично мнение окружающих хотя бы потому, что сами они никакого мнения о себе не составляют.

— Ладно, я — законченный эгоист, не спорю, — энергично кивнул я и уловил краем глаза усмешку Беллы. — Но среди моих знакомых были и очень закомплексованные особи! У таких мнение о себе жутчайшее. У них, получается, не пьедестал, а погребальная яма?

Дона моя аналогия явно позабавила — он заулыбался уже по-настоящему.

— Что ж, в каком смысле — да. Но эта пресловутая яма так же пагубна. Человек должен стоять на ровной земле, так что для поддержания пьедестала со знаком плюс или минус требуется затрачивать огромное количество энергии. Право слово, эту энергию можно было бы использовать куда разумнее. Да хотя бы на долголетие, что ли! Чем не причина научиться владеть собою?

— Но… — я растерялся. — Что-то я вообще не пойму, в чем тогда разница между тобой и Алексом! У вас все теории сходятся!

Взгляд Дона остановился на моем лице, и я почему-то покраснел.

— А вот когда ты поймешь это… — тихо произнес колдун. — Тогда я скажу, что ты перешел на новый этап обучения магии.

— И я тоже? — обескуражено спросила Белла.

Дон склонил голову в знак согласия, а мы с девушкой обменялись озадаченными взглядами.

* * *

Несколько недель мы с Доном почти не разговаривали — если, конечно, не считать разговорами его утренние лекции, совмещенные с прогулками по саду.

А вот ночи принадлежали всецело нам с Беллой. Только после заката мы решались дать волю безудержной страсти, и эта страсть, в течение дня подогреваемая вынужденной сдержанностью чувств, взрывалась с такой неистовостью, что могла бы, пожалуй, своим напором сокрушить на собственном пути любое препятствие.

Вечерние часы я тоже скрашивал обществом Беллы — правда, опасаясь реакции Дона, мы все-таки старались держаться на расстоянии полуметра друг от друга, и ограничивались беседами. Как ни странно, подобное времяпровождение нисколько не утомляло меня. Я впервые встретил действительно умную женщину, обладающую богатым внутренним миром и увлекательным прошлым. Раньше я оценивал женский пол только по степени привлекательности, а разговор с девушкой более пяти минутой считал едва ли не пыткой. Теперь же удивлением отмечал, что помимо чисто физической тяги меня влечет к Белле как к человеку, и, исчезни рыжеволосая колдунья из моей жизни, мне станет не хватать не только и не столько безумия наших ночей, но и удивительной внутренней гармонии, которую я постоянно ощущал в присутствии ведьмочки.

А потом… потом Белла подхватила странную болезнь, выражавшуюся в быстрой утомляемости, слабости и вялости, которые с каждым днем делались все глубже и острее. Я передумал обо всем, однако ни один из диагнозов не подходил в полной мере под эти симптомы. В конце концов, когда на четвертый день после возникновения недуга Белла просто не смогла подняться с постели, я в отчаянии бросился в столовую, но не с целью поесть, а желая отыскать Дона.