Призвание: маленькое приключение Майки - [12]
Она была вежливым десятилетним ребенком.
— Но хочу заметить, что тема нераскрыта. Про Родинку ни слова, — добавила Майка, будучи ребенком справедливым.
— Тише, — одернул ее грибок. — Разве можно просто так его поминать? Он ведь может испортиться! До основанья, а затем…
— Мне кажется, нет никакой разницы, как портиться, — сказала Майка.
Она беседовала с Многосложопиком недолго, но уже как-то помертвела: жеманный гриб ей немного наскучил.
— Честно говоря, Родинка — это я… — строго конфиденциально, то есть по-секретному, сообщил Многосложопик. Он напыжился, словно собираясь стать большим белым и…
…треснул пополам.
Мелькнув рыжим, шляпка исчезла в придорожной зелени.
Майка вынула ее из кудрявой травы и тщательно осмотрела. Темных земляных крошек она отыскала целую кучу, но ни одна из них не была самозванному Родинке родной.
Ярко-желтый обрубок, сиротливо торчавший на пеньке, тоже оказался совершенно голым — ни единого пятнышка. И черви его будто не точили…
«Какой он был хорошенький. Незапятнанный», — уходя, продолжая свою историю, сожалела девочка.
Лунатики
А далее перед ней возникла лужайка, на которой грех было не поваляться.
— Да, чтобы оглядеться, надо обязательно сесть, — сказала себе Майка, вытягивая в траве уставшие ноги. Тут она засмотрелась на божью коровку, бежавшую по травинке, как по мостику. — Когда ты идешь, то видишь только все большое, а маленькое не замечаешь, — на другом конце травинки божью коровку поджидала подружка. У них было свидание. — А маленькое бывает очень миленькое.
Божья коровки встретились и собрались общаться, но тут трава дрогнула, и веселые насекомые упорхнули прочь.
— Раз-два-три-четыре-пять. Я тебя иду искать… — из травы прямо на Майку вышла белая упитанная мышь. Шла она на задних лапках, передние ее лапки были вытянуты, а глаза закрыты. — Потерялась ты опять, как бы мне тебя поймать… — она прошла вдоль майкиной ноги и, приблизившись к ее ладони, уткнулась прямо в указательный палец. — Как бы мне тебя догнать. Раз-два-три-четыре-пять, — допев, мышь взялась за палец.
Она будто задумалась. О чем могут думать уютные, толстенькие, как бочоночек, мыши с лоснящейся белой шкуркой, розовыми ушками и крохотными коготками на маленьких розовых пальчиках?
— Мы побежали, мы поскакали! — завизжав, снова разошлась трава. Теперь на Майку шла крыса. Она была больше, чем мышь, шубку имела серо-пепельную, а мордочку любопытствующе-удлиненную.
Как и ее дальняя родственница, крыса шла, вытянув передние лапки и не раскрывая глаз. Звери явно играли в кошки-мышки.
— Но не догнали, нет, не догнали! — про визжала серая крыса и уткнулась Майке в туфлю.
И задергались любопытствующие носики, и затряслись длинные усы.
— Слышу-слышу! — ощупывая, закричала крыса.
«Разве можно слышать наощупь?» — удивилась Майка.
— Вижу-вижу! — закричала мышь, дергая девочкин палец.
«А видеть наощупь можно?» — спросила себя Майка.
— Шершавая, — сказала крыса, лизнув кожу Майкиной туфли.
— Гладенькая, — сказала мышь, потеревшись мордочкой о Майкин палец.
— Необъятная! — сказала крыса, пытаясь обхватить лапками туфлю.
«Какая смешная игра», — подумала Майка, одновременно чувствуя прилив гордости: она и не думала никогда, что из себя вся такая разнообразная.
— Мяконькая, — сказала мышь и вонзила в Майкин палец острые зубки.
— Ну, уж нет, кусать я себя не дам, — Майка решительно стряхнула мышь и поднялась.
— Ушла, — растерянно произнесла мышь, поводя перед собой лапками.
— Удалилась, — сказала крыса, утратив Майкину туфлю.
— Туда ушла.
— Оттуда удалилась.
Крыса и мышь указывали друг на друга, а сами о том не подозревали. Глаза-то они так и не открыли.
— Никуда я не ушла, — сказала Майка.
— Не догнала, — сказала крыса, ощупывая опустелое пространство вокруг себя.
— Не поймала, — сказала мышь, вертясь вокруг своей оси. — Вся такая беленькая.
— Вся такая серенькая, — сказала крыса.
И та, и другая, были совершенно правы. Палец у Майки был не темнее белоснежной мышиной шкурки, а обувь ее, пропылившаяся в жемчужной пустыне, посерела до крысиной пепельности. Они говорили по-разному об одном и том же.
— Я здесь, — сказала им девочка. — Да, раскройте же вы глаза! — в она притопнула.
Но те лишь закачались из стороны в сторону, словно опьяненные. Глаза их были все также крепко зажмурены, а лапки они воздели к небу.
вразнобой запищали они, —
— Большой привет! — буркнула Майка.
Странно: эти существа утверждали, что видели, хотя глаза их были закрыты; они говорили, что слышали, хотя и на сей счет у девочки были серьезные сомнения.
Дело было ясное: и белая мышь, и серая крыса были лунатиками. Они спали, а во сне искали луну, не подозревая, что на небе уже давным-давно висит солнце и пора бы открыть глаза. «Ну, ничего, вот скоро они проснутся и все поймут», — уходя подумала Майка.
— О! Манна-мана! — догоняли наивного ребенка чужие восторги. — О! Манна-мана!..
Выделения
Но вот наступил черед симпатичного болотца. Небольшое, нежно-зеленое, будто новорожденное, оно легко скакнуло Майке под ноги. Вот, казалось, только что была тропинка меж кустов, а вот — ноги уж ступают по мшистым кочкам.
«Любовь во время карантина» – сборник добрых, теплых, лиричных и вдохновляющих рассказов современных русскоязычных авторов, в котором слово «карантин» перестает быть синонимом тревоги и беспокойства. Здесь собраны двадцать историй о любви и ее переосмыслении на фоне пандемии: любви к себе и близким, любви романтической и дружеской.
Не рекомендуется малым детям. Подросткам употреблять только под наблюдением взрослых. Не принимать все вышеописанное всерьез, также как и все, что еще будет описано.
«…и просто богиня» – парадигма историй писателя и журналиста Константина Кропоткина, в которых он живописует судьбы женщин, тех, что встречались ему на протяжении многих лет в разных уголках планеты. Эти женщины – его подруги, соседки, учителя, одноклассницы и однокурсницы, сотрудницы и начальницы. Они чьи-то матери, жены, любовницы, сестры, дочери. Одни невероятно привлекательны, другие откровенно некрасивы. Одинокие и замужние, имеющие одного или нескольких любовников. Знакомые или случайно встреченные однажды.
После десятилетнего шатания по Европе в Москву, к друзьям Илье и Кириллу возвращается Марк, вечно молодой кокетливый мужчина, с которым они делили квартиру в конце 1990-х. Так заканчивается спокойная жизнь этой обыкновенной пары. Криминальное продолжение высокодуховного интернет-хита «Содом и умора».
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.