Счастливый день. Вместо предисловия
– Я вот что подумал, – объявил я утром, часов в девять. – У нас будут восемь женщин, но они не просто женщины, а восемь моделей. Восемь моделей счастья.
– Почему? – спросил тот, кого назову Колей. Мы с ним вместе праздник задумали. А почему проживаем вместе, не скажу.
– Смотри, – пояснил я, – Ника замужем. Живет за городом с мужем и дочкой. У Зины муж и три любовника. Маша и Даша… ну, они друг с другом счастливы. Марьяна-большая ездит к своему в гости в Ленинград, он у нее парадно-выходной. Марьяна-маленькая гейшей при богаче. Лена одним только творчеством и живет, не знаю, есть ли кто у нашей живописицы. А Аня – она восьмая получается – недавно развелась.
– И это ты называешь счастьем?
– Она мужнины измены столько терпела, если бы продолжала, это было бы горе… – Я задумался. Потом продолжал: – Мне не нравится только, что их восемь. Если расскажу кому-то, что пригласил на Восьмое марта восемь женщин и они предьявили мне восемь моделей счастья, то меня поднимут на смех. Надо избегать прямолинейных ходов. Но я же не виноват, что девятая уехала маму проведать.
– Так ты и не рассказывай.
– А зачем я тогда в магазин ходил, кучу еды накупил? Зачем ты торт печешь? Зачем я накрутил бумажек с поздравлениями разной степени идиотизма? Зачем вино в холодильнике стоит?
Первой пришла Аня – та, которая развелась. Она живет недалеко. Скинула мне на руки черно-белую шубку, пояснив: это «хорь». Прошла к столу и села, погрузившись в солнечный свет, льющийся из окна. Волосы у нее рыжие, а яркое солнце их еще и вызолотило, и персиковый пушок на щеках проявился.
– Тебе к лицу развод, – отметил я. – Наверное, активируются какие-то резервы организма.
– Нет, просто последние полтора года мы жили так плохо, что дальше может быть только лучше, – по обыкновению нараспев произнесла она.
Я ей не поверил: мы пили с ней чай за пару месяцев до того, как она мужа выгнала; Аня цвела и делилась мелочами, которые казались мне верными приметами счастливой семейной жизни. О том, что муж ее крутит роман со своей сотрудницей, Аня еще не знала.
– В браке она была счастлива, а когда развелась, еще и похорошела, – проговорил я, думая в то же время, что хорошо было бы ввернуть эту фразу в какой-нибудь текст про современную любовь.
Вторым номером, минут через десять, то есть где-то около полудня, оказалась Марьяна-большая.
– Мне подарок сделали ночью, – сказала она, выпрастывая свое крупное тело из кашемирового пепельного пальто.
– Здорово, – заключил я. – Впереди еще целый день, а ты уже с подарком.
– Мы расстаемся. – Синие глаза ее сияли, крашеные черным волосы вились кудрями, но лицо было, на мой вкус, бледновато.
– Больше не будешь ездить в Ленинград. – Я вздохнул. – А попозже он тебе не мог сообщить эту прекрасную новость?
– Я знала, что этим закончится. Мы смеялись всю ночь. – Оказывается, и по такому случаю можно радоваться.
Стали пить вино и кофе, икру на черный хлеб намазывать. С сервировкой мы с Колей постарались: длиннющий стол был заставлен фарфоровыми тарелками, кружками кофейными, бокалами для белого вина; в стеклянной вазочке почивала красная икра, обложенная льдом, на круглом блюде курчавился миндальной стружкой бисквитный торт, а в плетеной корзинке румянились булочки и круассаны из ближайшей кондитерской. И еще рыба была, и тарелка с колбасно-мясными ломтиками. И вегетарианские соусы в судках.
– Не думал, что от расставания можно похорошеть. – Эта мысль меня все не покидала. Аня развелась, Марьяна-большая рассталась. И обе прекрасно выглядели.
– Когда это произошло, друзья сразу отправили меня к психотерапевту, – певучим голосом заговорила Аня. – Мои родители тоже развелись. Мне тогда было двенадцать, а не четыре, как моему сыну сейчас. Отношения с отцом у нас были плохие. И вы знаете, поговорив со специалистом, я села и написала отцу. Всего две строчки, которые должна была написать, наверное, двадцать лет назад. И стало так легко!..
– Мы же все несем из семьи, – с азартом поддержала Марьяна-большая. – Как только перестаешь действовать, как твои родители, значит, проблема решена.
Марьяна-большая всегда все знает, на любой вопрос у нее есть аргументированный обстоятельный ответ: и на вопрос, почему обрела, и на вопрос, почему утратила….
Следующей явилась Зина в ярком бирюзовом кушаке.
– Красивый ремень, – констатировал Коля, который и подарил ей этот аксессуар на ее последний день рождения.
– А то, – сказала Зина и с зычным «Здрасьте!» промаршировала к столу. – Того, – повелела она, – и этого. – И протянула бокал.
Мы с Колей кинулись ухаживать за Зиной. Каждый на свой лад. Коля плеснул вина, а я протянул тарелку со свернутыми в трубочку бумажными полосками.
