Информация для потребителей
Описание
Микстура со сладковато-горьким привкусом.
Действие
Препарат широкого спектра действия. Аналогичен группе фармакологически индиферрентных препаратов (эликсиры из корня мандрагоры, шкуры саламандры, рога носорога, мумий, философского камня и т. д.).
Показания к применению
Применяется в профилактических и лечебных целях, как тонизирующее и стимулирующее средство. Рекомендуется при умственном перенапряжении, усталости, тревожных состояниях, раздражительности. В период выздоровления после депрессий показан как добавка к духовной пище. Может использоваться как отвлекающее, обезболивающее средство.
Результаты
Способствует выделению эндорфинов, нейтрализует избыток желчи, примиряет с действительностью.
Возможные побочные эффекты
При передозировке возможна сонливость, покраснение слизистой оболочки глаз. При нанесении на свежие душевные раны не исключено повышенное слезоотделение.
Противопоказания
При болезнях, сопровождающихся затруднением переваривающих функций. При повышенной чувствительности к препарату в целом или отдельным его составляющим. При маниакально-депрессивном психозе, вызванном врожденной или приобретенной ксенофобией.
Дозировка
Индивидуальна.
Взаимодействия с другими лекарствами
В России – не изучены.
Предупреждение:
Не рекомендуется малым детям. Подросткам употреблять только под наблюдением взрослых. Не принимать все вышеописанное всерьез, также как и все, что еще будет описано.
– …бывают люди, как водка. Без вкуса, без цвета, а назавтра болит голова. А бывают, как шампанское – игристое, пузырчатое. Веселое такое…
– А голова назавтра все равно болит….
– Здрасте-приехали.
Марк явился именно в тот момент, когда приближение ко мне было равноценно свиданию с разогнавшимся поездом: может, и горячо, но крайне ненадолго.
Когда звякнул дверной звонок, я, сидя на унитазе, как раз думал о том, что хорошо было бы заснуть и не проснуться – в минуту жизни трудную я всегда думаю о способах ухода в мир иной. В особенности, когда, желая отгородиться от тягот внешнего мира, запираюсь в туалете.
Время для хандры было идеальным. Под дверью никто не скребся. О здоровье моем не спрашивал. Чаю принести не предлагал. В квартире было тихо. Ночь. Только где-то далеко слышалось похрапывание Кирыча, да еще какая-то странная возня – наверное, Вирус забрался в чулан по своей собачьей надобности: не то поиграть с тараканами в салочки, не то нанюхаться химической дряни, именуемой моющими средствами – мало ли что может взбрести в голову престарелым псам.
Повода для хандры как такового не было, что лишь усложняло проблему. Если ты видишь препятствие, то думаешь, как его устранить. А если препятствия нет, то тараканам твоих мыслей только и остается, что бегать по мозговым извилинам, да раздражать – все плохо, ну буквально все, пусть даже, в общем-то, хорошо….
– Ты зачем? – спросил я.
– Блистать.
Лестничная площадка освещалась тускло. В этом призрачном свете Марк выглядел гостем с другого света. Он, впрочем, им и был – не один год шлялся любезный друг неизвестно где, изредка присылая весточки то из Парижа, то из Брюсселя, то Бангкока. «Я с Масей теперь тут», – мог сообщить он на открытке с изображением витиеватого здания, не поясняя, о какой Масе речь, надолго ли он там остановился и на какие, собственно, шиши.
– Ну, проходи, – сказал я, позволяя нежданному гостю вкатить в квартиру объемистый желтый чемодан, – Ты, как я понимаю, с мимолетным дружественным визитом из Лондона в деревню Федякино?
– Зачем мне в деревню? В деревню мне не надо, – сказал Марк, ничуть не смущаясь.
– Как же? А твое имение? А холопов триста штук? А сады тепличные с оранжадами и цитронами? Нет-нет, батенька, поезжайте-ка вы в свое Федякино.
– Я знал, что ты мне обрадуешься, – Марк скинул мне на руки свою курточку, желтую в цвет чемодану, ловко выскочил из высоких коричневых сапог и, сверкая носками всех цветов радуги, прошел в гостиную.
– А у вас тут миленько, – он включил свет, – Шкафик, полочки. Телевизор, вон, какой большой.
Невинная, в общем-то, реплика, стала причиной малого апокалипсиса: вначале раздалось что-то вроде чихания, напоминающее о неисправной канализации, затем рокот, который тут же сменился визгом и скулежом – это Вирус в считанные мгновения перебрал все эмоциональные регистры. Надумав наказать нежданного ночного гостя, наш кудлатый пес серо-черной молнией выскочил в комнату, но на полпути кусаться передумал, сменив гнев на милость, которую тут же вытеснил восторг прямо-таки щенячий.
– Помнит гусик мой лохматый, помнит, – схватив пса в охапку, целовал Марк своими сахарными устами негигиеничные, зловонные, должно быть, собачьи уста.
– Я тебя сейчас! – а это была вторая серия отдельно взятого апокалипсиса.
На пороге спальни стоял Кирыч в полном боевом облачении: в просторных клетчатых трусах, в синей пижамной куртке, застегнутой наперекосяк и с бейсбольной битой в здоровенной ручище.
– Ай, – сказал Марк, выпустив из рук Вируса.
– Ай, – сказал Кирыч, роняя бейсбольную биту.
