Призовая лошадь - [38]
— Сколько можно! — взмолился я, устав до бесчувствия. — Какого черта мы бегаем за ними?
— Заткнись, несчастный, это очень важно, — прошипел Куате.
Внезапно приятель мой побледнел. Мужчина в тирольке вытащил бумажник и извлек из него несколько пачек кредитных билетов. По пачке вручил гангстерам. Взяв деньги, те мигом разбрелись. Субъект двинулся в одну сторону, его спутница — в другую. Куате застонал, будто раненый зверь. Голодранцы в отчаянье заметались, одни ринулись за гангстерами, другие — за сеньорой, третьи — за субъектом. Табун распался. Совершенно потеряв голову, Куате, положившись на инстинкт, попробовал было следовать за тирольской шляпой, но толпа преградила нам путь. Несмотря на энергичные наши старания, пробиться не удалось. Тирольская шляпа застряла в море голов.
— За бабой, за бабой! — завопил Куате и бросился в противоположную сторону.
Я посильно следовал за ним. Работая локтями, спотыкаясь и падая, ввинчиваясь в толпу, мы следовали за ускользавшей от нас меховой накидкой на расстоянии двадцати — тридцати метров. Наконец накидка остановилась у очереди в кассы. Куате нахально пролез к окошечку, к которому стояла в очереди сеньора, и тут, словно по волшебству, словно из-под земли или с неба, возникли с десяток, а то и более преследователей. Они образовали что-то вроде живой изгороди. Полицейский, не вмешиваясь, внимательно наблюдал за ними. В окошечке продавались билеты по пятьдесят и сто долларов. Подошла очередь меховой накидки, отчетливо прозвучал голос ее владелицы:
— Number five![25]
В окошечке стопкой легли стодолларовые бумажки. Когда я поднял взгляд на Куате, его и след простыл. Исчезли и другие преследователи. Все произошло молниеносно. Я, чтобы не пропали зря мои труды, подошел к кассе двухдолларовых билетов и тоже поставил на пятый номер. Затем вернулся на наш сборный пункт, где застал всех членов нашего лошадиного братства, сидевших на земле и сосредоточенно перечитывавших библию игроков — «Рёйсинг форм». Один Куате был бледен и явно нервничал.
— Ну и работенку же ты задал мне, Куате!
— Ничего, начальник, потерпи. Вот посмотришь, работенка себя оправдает.
И в самом деле. В пробном заезде выиграла пятерка.
— Видал, маэстро? — воскликнул Куате с вспыхнувшим от радости лицом. Впрочем, несмотря на эту вспышку, лицо его продолжало напоминать блеклый кладбищенский-цветок. — Пятерка не могла проиграть, мне сказали ребята из конюшни, она должна была выиграть. Вот это ход! Вот это ход!
Ход, правда, не был уж столь эффектным, так как на этот номер поставило слишком много народу и выдача составила всего три доллара. Но Куате, который обычно подбирал с земли брошенные билеты в поисках выигрышного, это казалось блистательной победой.
— За кем мы охотились, Куате?
— За хозяином, балда. А за кем же еще? Я охочусь только за хозяином; есть чудаки, которые бегают за тренером или его супругой. Я же всегда поспешаю за хозяином.
Хулиан уставился на него со смехом.
— Есть такие, кто бегает за хозяином, — сказал он, — кто бегает за супругой хозяина, кто бегает за тренером или его приятелем; но Куате бегает за всеми… Ха, ха, уж не того ли ты, часом?
— Заткнись, бездельник, ты просто завидуешь моему везению. Сам-то ты на кого ставил?
— Я? — переспросил Хулиан. — На Колиту. Хочешь знать почему? Ночью мне приснился сон. Мне снилось, что бежали «Кентуки Дерби» и что, выходя на прямую, две лошади продолжали борьбу. Знаешь, какие именно? Колита и чемпион Сайтэйшн. Не более и не менее! Колита бежит рядом, нога в ногу, быть может, чуть впереди. Когда они были уже у финиша, Сайтэйшн обошел Колиту, но вдруг обернулся и вежливо сказал: «После вас, Колита, пожалуйста, проходите первой». И что же, ты думаешь, произошло? Колита обошла его на ноздрю.
— А что сейчас случилось с Колитой?
— Все было как в прошлый раз. Правда, я проснулся чуть-чуть раньше финиша. Потому и проиграл. Сны не обманывают, малыш.
Прозвучал гонг, возвестивший последний заезд. Лошади вышли на скаковой круг, и мы, как подобает служителям культа, все поднялись, чтобы полюбоваться проходом белого красавца Гонсалеса. На нем сидел Мелвин Рок, этакая свинцовая чушка, самый глупый жокей Калифорнии. Как только конь появился на дорожке, среди публики поднялся восторженный ропот. Вот это красавец! Ритмической воинской поступью шел Гонсалес, пристыжая своих невзрачных соперников. Он рыл землю копытами, крутил крупной белой головой, размахивал в золотистом предвечернем свете своим густым сверкающим хвостом. Его короткое ржание, казалось, говорило: «Оставьте, оставьте, не держите меня, я проглочу эту дорожку одним духом». Жокей едва сдерживал коня, делая невероятные усилия, чтобы не вылететь из седла. Все неофиты, приезжие и туристы спрашивали друг друга взволнованными голосами: «Это что за конь? Вон тот, белый, белый? Как его зовут?» И казалось, Гонсалес слышал эти восклицания, ибо еще подбавил форсу. Проходя мимо лож, он стал высоко вскидывать передние ноги. Толпа огласилась восторженными криками. В знак приветствия Гонсалес поднялся на дыбы и, как бы отмахиваясь от докучливых мух, вздрогнул всем телом и пустился вскачь. Бедняга жокей, бледный, полумертвый от страха, вцепился в него руками и ногами. Перед заездом Гонсалес галопировал туда и сюда, брыкался, ржал, рыл землю, как дикий бык. Наивные зрители опрометью бежали к кассам, чтобы немедленно поставить на это белое чудо. «Белый! Белый! Белый!» — неслось отовсюду.
Представляемое читателю издание является третьим, завершающим, трудом образующих триптих произведений новой арабской литературы — «Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже» Рифа‘а Рафи‘ ат-Тахтави, «Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком» Ахмада Фариса аш-Шидйака, «Рассказ ‘Исы ибн Хишама, или Период времени» Мухаммада ал-Мувайлихи. Первое и третье из них ранее увидели свет в академической серии «Литературные памятники». Прозаик, поэт, лингвист, переводчик, журналист, издатель, один из зачинателей современного арабского романа Ахмад Фарис аш-Шидйак (ок.
«Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени» Мухаммада ал-Мувайлихи (1858—1930) — самое яркое произведение египетской просветительской прозы, не утратившее своей актуальности до настоящего времени. Написанный в стиле средневековой арабской макамы «Рассказ» вбирает в себя черты и современного европейского романа, и публицистической статьи, и драматической пьесы, что делает его важнейшим звеном в цепи трансформаций классической арабской прозы в новые формы, перенимаемые у западной литературы. Бытоописательный пласт «Рассказа Исы ибн Хишама» оказал огромное влияние на творчество египетских прозаиков-обновителей 20-х годов XX в., решавших задачи создания национальной реалистической литературы. Для широкого круга читателей.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
Желтоплюш, пронырливый, циничный и хитрый лакей, который служит у сына знатного аристократа. Прекрасно понимая, что хозяин его прожженный мошенник, бретер и ловелас, для которого не существует ни дружбы, ни любви, ни чести, — ничего, кроме денег, презирает его и смеется над ним, однако восхищается проделками хозяина, не забывая при этом получить от них свою выгоду.
Хулио Кортасар (1914–1984) – классик не только аргентинской, но и мировой литературы XX столетия. В настоящий сборник вошли избранные рассказы писателя, созданные им более чем за тридцать лет. Большинство переводов публикуется впервые, в том числе и перевод пьесы «Цари».