Прививка от любви - [38]

— Свой удачный выстрел я посвятил прекрасной даме, — объяснил Фредерик. — И охотничий трофей по праву её.

Почему-то в этот раз у меня и мысли не возникло, что он насмехается или ёрничает.

— Спасибо, конечно, — я осторожно приподняла тушку за лапы. — Только что мне с ней делать?

— Ощипать, — он присел рядом на корточки. — Красивые перья, можно будет ими украсить сумочку или туфли. Будет эксклюзив. Даже на платье можно нашить.

Вообще-то, я никогда не носила эксклюзивных сумочек и туфель, и впредь не собиралась, но перья действительно были красивыми. К тому же было в его жесте что-то по-хорошему романтичное. Почувствуй себя прекрасной дамой, к ногам которой рыцарь слагает добытое… ну, пусть не в доблестной схватке, но всё же добытое своими силами. А не на папашины деньги.

…По-хорошему романтичное, боже мой! Давно ли я стала так думать? Романтика — это пошлость и сопли, дурман для неокрепших мозгов, почему же я вдруг почти растрогалась?

— А кто-нибудь из вас умеет ощипывать птицу? — поинтересовался находившийся неподалёку Калум.

— Нет, — Фредерик повернулся к нему. — А ты умеешь?

— Доводилось. Перья иногда и впрямь неплохо в продажу идут.

— Проследишь своим опытным взглядом, чтобы мы не напортачили?

Калум усмехнулся.

— Начинайте, ребята. Тут ничего особо сложного и нет, да и не все же вам выщипывать, а только самые большие.

Перья держались на удивление крепко, и парочку мы загубили, но всё же через некоторое время перед нами лежала сверкающая горка, так и просившаяся, чтобы ею украсили волосы, как индейцы на картинке в детской книжке. В разгар действа из палатки вышла Альма, скептически понаблюдала за нашим трудом, получила предложение взять образцы для каких-нибудь исследований, отказалась было, но потом проворчала что-то о том, что ничего лишним не бывает, и всё-таки сходила за контейнерами и анализатором. В конце концов ощипанная и частично распотрошённая тушка отправилась за подступавшие к лагерю кусты на радость местным падальщикам, а мы тщательно вытерли руки влажными салфетками и пошли ужинать.

Следующим утром погода решила напомнить, что, хотя она в последнее время нас балует, но всё равно не следует забывать, что она — та ещё стерва. В нашу ложбинку снова натёк густой туман, так что для того, чтобы вылезти из палаток наружу, опять пришлось бы облачаться в полную экипировку. Самое обидное то, что туман, судя по ясному небу, должен был рассеяться самое большее часа через два. Не велика беда, конечно, сделать остановку и снять амуницию, но после краткого совещания Даниэла, Калума и Фредерика было объявлено, что наши предводители решили переждать туман в палатках. Кстати, на моей памяти это был первый за весь поход случай использования миниатюрных раций, которыми были снабжены все его участники, до сих пор, тем не менее, предпочитавшие общаться и все вопросы решать вживую.

— А от графика не отстанем? — поинтересовалась я у Альмы.

— Немного, но не смертельно. Мы время обычно с запасом планируем.

И всё оставшееся до выхода время мы с Альмой резались на её планшете в примитивную карточную игру из тех, что зашивают в программное обеспечение любого гаджета с функциями компа.

Когда наконец молочная пелена за окошком палатки рассеялась и мы рискнули высунуть нос наружу, оказалось, что Захариев, занимавшийся накануне чисткой и сушкой участвовавшего во вчерашних исследованиях оборудования, ухитрился забыть один из анализаторов снаружи. За ночь, проведённую под открытым небом в пропитанном влагой воздухе, тонкий прибор пришёл в полную негодность. Шон расстроился так, словно это был последний анализатор в экспедиции и никакой замены ему найти было невозможно. Все попытки Альмы его утешить ни к чему не привели, тем более что охранники, вместо того, чтобы проникнуться трагедией ответственного помощника, не упустили случая позубоскалить.

— Эй, а голову ты снаружи не забыл?

— Ну-ка, ребята, срочно проверять остальное, а то мало ли что с аппаратурой творится после этого растяпы…

— Не обращай внимания, — сказала Альма Шону, но, кажется, лишь раздосадовала его ещё больше. Схватив злополучный прибор, он широким шагом подошёл к границе лагеря и, размахнувшись, запустил его в кусты. Слышно было, как анализатор упал на что-то мягкое. А в следующий миг окрестности огласил оскорблённый рёв.

И над кустами воздвигся каттус.

Вернее, конечно, будет сказать, что он перемахнул через эти кусты, да так стремительно, что никто из нас не успел даже пошевелиться. Но в моём вдруг замедлившемся восприятии каттус именно что медленно и величественно вырос над неровной линией мелкой листвы. И продолжал расти, расти и расти, пока я не сообразила, что это не зверь такой огромный, это просто прыжок вознёс его на значительное расстояние над землёй. Должно быть, его привлёк запах вчерашней птичьей тушки. Конечно, одному из самых крупных хищников этих мест птичка была на один укус, но кто будет отказываться от дармового угощения? Перекусив чем бог послал, каттус, видимо, решил устроиться тут же на дневку и мирно спал, ничуть не смущаясь близким присутствием людей — но прилетевший по голове или спине полуметровый дрын из электроники в металлическом корпусе его отнюдь не обрадовал. И когда зверь коснулся земли, обидчик оказался от него буквально на расстоянии взмаха лапы. Чем каттус и не преминул воспользоваться.