Прививка от любви - [40]

Альма всё-таки смогла связаться с кем надо, так что тело Шона просто уложили посреди ложбинки, оставив с ним его вещи и рацию, поставленную в режим маяка. Ту часть его ноши, что была нужна, разделили между остальными. Альма ещё раз вздохнула, постояв над своим ассистентом, Фредерик постоял рядом с ней и сочувственно взял сестру за руку. Но в остальном обошлось без слёз и долгих прощаний. И спустя полчаса мы уже шагали дальше по намеченному маршруту.

Если не считать того, что нас стало на одного меньше, всё шло как обычно. Роль ассистента Альмы взял на себя Фредерик, а кашеварить по решению Даниэла стали по очереди — тот, чья очередь была мыть посуду, назначался и поваром. А поскольку как раз подошёл мой черёд, то пришлось за поварёшку браться мне. Отказываться было поздно, как не претила мне мысль, что моя подзащитная останется одна, уходя на свои исследования, пока я тут вожусь с готовкой. Тот факт, что уходит она недалеко, а также то, что одна она будет весьма относительно, меня не успокаивал. Могли бы Элвиса с Матеем со мной не оставлять, всё равно им тут заняться нечем, а взять с собой всех. Случай с каттусом показал, что охрана в исследовательских походах действительно нужна.

Ничего сложного в готовке не было, в основе всех блюд лежали концентраты и полуфабрикаты. Пока Альма обследовала склон ближайшего холма, я успела сделать всё, что нужно, оставалось только следить, чтобы ничего не остыло к тому времени, как вернутся остальные. Мужчины в то время, пока я возилась, успели задремать прямо на травке. Я кинула задумчивый взгляд в ту сторону, где сейчас обретались исследователи. Отсюда можно было разглядеть лишь изредка переходящие с места на место фигурки. Пойти, что ли, взять бинокль, да попытаться разглядеть, чем они там занимаются? Я двинулась в сторону своих вещей… и обнаружила, что Матей уже отнюдь не дремлет. Вместо этого он рылся в моей сумке.

— И что ты хочешь там найти? — громко спросила я.

Он дёрнулся, а Элвис, который как раз честно спал, моргнул и поднял голову.

— А тебе-то что? — Матей оскалился.

— «Что»? Это мои вещи. Я в твои не лезу, не лезь и ты в мои.

— Или что? — кажется, эта фраза была у него коронной. Ну что, сам напросился.

— А вот что!

Ловкость и подвижность всегда были моими преимуществами в столкновениях с более массивными противниками. От удара ногой с разворота в принципе не так уж трудно увернуться, если ждать его, но в начале драки такая прыть чаще всего застаёт людей врасплох. Матей не стал исключением — он охнул и повалился на землю, хватаясь руками за нос, из которого потекла кровь.

— Эй, эй, вы чего?! — Элвис вскочил и встал между нами. Матей тоже медленно поднялся, со злобой глядя на меня. Я с любопытством ждала, полезет ли он ещё, или с него окажется достаточно.

— Остальные идут, — сказал Элвис. Он был прав, маленькие фигурки больше не бродили вдали, а выстроились цепочкой и направлялись сюда. Матей отвернулся, пробормотав «бешеная сука», и наклонился к своему рюкзаку за аптечкой. Подумав, я решила не заострять на его словах внимания. Куда больше оскорблений меня тревожил тот факт, что в сумке, в которую он полез, лежала разобранная винтовка. Пусть это было не его собачье дело, но женщина, таскающая с собой снайперскую винтовку, может привлечь нездоровое внимание. Оттащив сумку подальше, я проверила содержимое, но, слава богу, не одна деталь, включая патроны, не пропала. Хоть это хорошо.

После возвращения Даниэл не преминул поинтересоваться, где это Матей разбил себе нос, выслушал объяснения Элвиса, погрозил Матею кулаком, на чём разбирательство и закончилось. Когда все рассаживались вокруг плитки, чтобы приступить к обеду, Фредерик сел около меня.

— Всё ему неймётся, — с улыбкой сказал он, кивнув на Матея, чей распухший нос являл неплохую замену уже опавшей опухоли на губе.

— Ему же хуже.

— Есть люди, не понимающие слова «нет»…

— А вы, надо полагать, не из таких.

— Ну, смею думать, что да. Хотя… иногда, когда от этого зависит что-то очень важное, трудно просто взять и отойти в сторону. Надеюсь, вы на меня не злитесь.

— Нет, — я усмехнулась. На него и правда трудно было злиться. Хотя ещё неделю назад я думала совсем иначе.

— Помочь вам вымыть посуду, когда все доедят?

— Нет, не надо. Иначе и мне придётся потом помогать вам для равновесия.

— Я был бы совсем не против, — он широко улыбнулся. Зубы у него были ровные и белые — интересно, от природы, или работа стоматолога? Но в любом случае, улыбка у него приятная.

— Можно сказать вам комплимент?

— Ну, валяйте.

— Я впервые встречаю женщину, чьё хладнокровие не уступает её красоте.

— Не сомневаюсь, что вы большой спец по женской красоте.

— Но остальным женщинам до вас, как безобидным ужикам до королевской кобры.

Я чуть не подавилась.

— Ну и сравнения у вас!

— Это непроизвольно, — он вздохнул. — Самая опасная красота — она как медленный яд. Не поражает сразу же, а проникает исподволь — и вот уже от неё не избавишься, она всегда стоит перед глазами.

Я промолчала, не зная, что ответить. И… что это? Что за жар заливает лицо и шею? Моё хвалёное хладнокровие, ау, где ты? Или я уже забыла, чем может обернуться слепая вера в чужое дружелюбие? Быть одной, никого не любить, ни к кому не привязываться — это безопасно, особенно для таких, как я. Потому что предать может каждый, в чём я уже убедилась на собственном опыте.