Увидеть мир в зерне песка
И небеса в ростке цветка
Вместить в ладони бесконечность
И в быстротечном часе вечность…
Уильям Блэйк
Лиловое небо стремительно темнело. Под ситцем фиолетовых облаков растянувшихся от горизонта до горизонта, мерцала растущая луна; в её бледный диск острыми фотонами стреляла пульсирующая Вега. Где-то поблизости был Арктур. Космос не спешил, проявлялся медленно, как негатив. В его распоряжении были все уложенные друг в друга бесконечности.
Внизу – у земли – властвовал ветер. Набирая скорость и мощь над гладью широкой реки, он врывался в прибрежный кирпичный город. Едва наступившее лето, под напором ярившегося ветра, отступило на шаг. Спугнуть же людей ветер не смог.
Первое июня совпало с понедельником, но никто не обратил на это внимание. Как и на закатившееся солнце, утягивающее за окоём Венеру. Улицы были полны отдыхающих. То и дело проносились велосипеды, волочились самокаты, прогуливались пешеходы; вытягивая поводки из левитирующих рядом с хозяевами рулеток, обнюхивались собаки. Над дорогой проплывали экомобили городских служб: дабы уменьшить нагрузку на город – частный экотранспорт после восьми был под запретом.
Внутри массы отдыхающих шёл Влад. Он был один. И внутри, и снаружи. Никого не было в его мыслях, рядом с ним. Никто не мешал, не отвлекал, не перетягивал внимание на себя. Он смотрел далеко и не видел ничего что происходило рядом. Его «внутри» было много дальше Сириуса, впереди Веги, Арктура, оставляло позади Альдебаран. Оно было среди тех звёзд, что скрывались от Земли за самым непроницаемым занавесом – временем.
Так выглядели все соединители.
Соединители.
Они не стали отдельным этносом или обществом, но стали группой единиц: одиноких людей на Земле с миллионами миллионов связей повсюду во Вселенной. Единицы информации были их окружением, спутниками, их внутренним миром. Жизнью.
Появились соединители полвека назад, ровно тогда, когда, почти в одно и то же время, были совершенны сразу несколько фундаментальных прорывов в науке. Людям открылась объединённая теория всего, поставившая кубит информации базовым элементом Вселенной, отбросившая мюоны, струны, кварки, бозоны, волны на свалку или убрав их из фундамента Вселенной, подняв вверх, сделав функциональными надстройками. Объединённая теория всего, как ветер в этот вечер, перемешала и выстроила умы учёных по новому, позволила вырваться к звёздам.
Тогда то всё изменилось. Буквально всё. Не только для учёных, оглушённых свалившейся на них пониманием. Для всего человечества, для каждого: ребёнка, взрослого, пожилого. Для всякого в отдельности и для всех в целом. Но… каким бы странным это не было, как бы парадоксально не звучало – в то же самое время ничего для людей не изменилось. Всё осталось так, как было прежде. Человечество жило в трёх пространственных измерениях, наполненных воздухом и погружённых, как поплавок, во время. Не для тех, кто встречал наступление лета сейчас на улице или кто читал книгу дома, не для тех, кто увлекался фотографией или музыкой, не для тех, кто любил путешествовать, жил в городах или посёлках, не для тех, кто изучал психологию, хирургию или был часовщиком, актёром. Ни для их детей, ни для их родителей, ни для них самих.
Может быть потому так произошло, что никогда ничего не менялось, только представления людей во времени. И о времени.
Усмешка Вселенной.
Пятьдесят лет – незаметная величина на негативе всего.
Полугодовой отпуск, первый за четыре года, подходил к концу. Уже завтра Влад должен был вернуться в Центр, приступить к работе. Отдых целиком и полностью оплачивался государством, помимо скопившейся зарплаты. Отнюдь не маленькой. Соединители были элитой, первопроходцами. Блестящим остриём невидимого копья. Да и было их всего навсего несколько десятков. Но первого знали все. Николай Келечеги.
Первые три месяца прошли как один день. Отправившись путешествовать по стране, Влад по новой привыкал жить на Земле. Неожиданно для себя он испугался, когда почувствовал не прикосновение информационных струн Космоса, а ветер на лице и капли дождя на коже. Наверное, точно так пугается только что рождённый малыш.
Влад побывал на небесном Тянь-Шане, ступил на берег глубочайшего Иссык-Куля, взобрался на Бурхан-Халдун и почти смог покорить Эльбрус, облетел Казбек, прошёлся по китовой аллее на Итынгане, потоптался на мысе Дежнёва, откуда, впрочем, быстро убежал застигнутый врасплох суровыми чукотским дыханием; на несколько дней отправился на станцию в Антарктиду, прошёлся вдоль скал Надге, остался ночевать на берегу озера Чукчагир, осмотрел гору Маглой, отдохнул в заливе Посьета и на самых южных островах Приморья. Три месяца жизни человеком в самых нелюдимых местах.
Час на поезде и вокзал им. Е. П. Хабарова. Оставалось ещё половина отпуска. Его Влад провёл в родном городе. Читал, гулял и пытался писать. Он был писателем. Издававшимся, претендовавшим на заметность и на скорое раскрытие потенциала. Так говорили. Но затем он наступил одной ногой в творческий кризис, увяз и второй… За три года не написал ни одного абзаца. Идеи роились в голове, как чёрные мушки в коробке, но стоило высветиться текстовому редактору на экране, стоило начать печатать – они становились разрозненными словами не имеющими крючков для связи между собой. Да ещё с горьковатым привкусом.
