Присоединение Марийского края к Русскому государству - [32]
Марийские патриархальные семьи, по всей видимости, объединялись в патронимические группы (насыл, тукым, урлык; по версии B. Н. Петрова — урматы и вуртеки), а те — в более крупные поземельные союзы — тиште. Их единство основывалось на принципе соседства, на совместном культе, и в меньшей степени — на хозяйственных связях, а тем более — на кровнородственных. Тиште являлись, кроме всего прочего, союзами военной взаимопомощи[320]. Возможно, тиште были территориально совместимы с сотнями и улусами периода Казанского ханства. Во всяком случае, навязанная извне в результате установления монголо-татарского господства сотенная и улусная система администрирования, как принято считать, не вступила в противоречие с традиционной территориальной организацией марийцев[321].
Сотнями, улусами, пятидесятками и десятками руководили сотники («шудовуй»), пятидесятники («витлевуй»), десятники («лувуй»). Они в XV–XVI вв., скорее всего, не успели порвать с народоправством, и, по определению К.И. Козловой, «это были или обычные старшины поземельных союзов, или военные предводители более крупных объединений типа племенных»[322]. Возможно, представители верхушки марийской знати продолжали называться по древней традиции «кугыза», «кугуз» («великий хозяин»), «он» («вождь», «князь», «владыка»). В общественной жизни марийцев большую роль играли и старейшины («кугурак»). Например, даже ставленник Тохтамыша Кельдибек не мог стать ветлужским кугузом без согласия на то местных старейшин[323]. Марийские старейшины в качестве особой социальной группы упоминаются и в «Казанской истории»[324].
В ряде современных работ встречается никогда не бытовавший среди марийской знати титул «лужавуй»[325]. Это название, по всей видимости, впервые было использовано марийским просветителем И.Я. Моляровым в 60–70-е гг. XIX в.[326] На самом же деле, судя по рукописным марийско-русским словарям XVIII в., сотников называли «лужа», а не «лужавуй»[327].
По отношению к Казанскому ханству представители марийской знати были мелкими служилыми вассалами. Они участвовали в присвоении прибавочного продукта у менее родовитых соплеменников, получая часть ясака за услуги татарским сюзеренам. Одновременно марийская знать, вставая под руку казанских правителей, постепенно утверждала собственную деспотическую власть над рядовыми соплеменниками[328]. Еще одним важным источником усиления власти и богатства знати были грабительские набеги и связанная с ними работорговля.
Власть наиболее влиятельных вождей все более приобретала наследственный характер, а древний институт выборности изживался. Это видно на примере сотника Мамич-Бердея и его детей: последние выступают в течение ряда лет преемниками своего отца в руководстве некоторой частью марийцев Луговой стороны[329]. Русские летописи также сообщают о горномарийском знатном человеке Тугае и «Тугаевых детях», руководивших одним из повстанческих отрядов в начале Черемисской войны 1552–1557 гг.[330] Аналогичный пример — известные по преданиям князь Болтуш и возглавивший после его гибели малмыжских марийцев его брат Токтауш; согласно фольклорным историческим повествованиям, Малмыжской землей руководили только представители рода Болтуша[331]. Кроме того, название подконтрольных Токтаушу владений («Таушев сбор») наводит на мысль о том, что эпический Токтауш (Тауш) — это упоминаемый в писцовой книге Казанского уезда 1602–1603 годов «Малмыжской волости сотник Тууш Балаксин»[332].
Представители марийской знати жили в небольших крепостях («крепях» и «острогах»), которые служили и административными центрами подконтрольной им территории[333] — сотен, пятидесятен, улусов (волостей), беляков. Некоторые марийские «князья» имели свою дружину[334]. Очевидно, эти дружины носили характер патриархальной личной службы, формируясь на основе добровольной верности предводителю.
Среди представителей марийской знати можно особо выделить нередко упоминаемых на страницах русских летописей «богатырей» (батыров, патыров)[335]. В преданиях и легендах батыры выступают по отношению к местному тюркскому населению как чужеродные и становятся они военачальниками, завоевав особое доверие ханов[336]. В Ногайской Орде батыры занимались боевой подготовкой воинов, осуществляли руководство военными отрядами и находились в непосредственном подчинении предводителя улуса — мурзы[337]. В Казанском ханстве богатыри тоже возглавляли военные отряды. В условиях Казанского ханства именно марийские витязи могли быть основным источником пополнения этой категории военной знати. Вероятно, их следует отождествлять с упоминаемыми в «Казанской истории» «воеводами черемисскими»[338].
В средневековом марийском обществе была велика роль жрецов. По версии Н.С. Попова, как особый социальный слой, они стали выделяться уже на рубеже I и II тысячелетий н. э. и носили названия «йуктышо», «арвуй», «онаенг», «карт кугыза»[339]. В середине II тысячелетия н. э. усилилось влияние ислама, официальной религии Казанского ханства. Очевидно, именно складывавшийся языческо-мусульманский синкретизм марийцев дал повод С. Герберштейну заключить, что «народ, зовущийся черемисами… следует не христианской, а магометанской вере»
