«Преступник» - [38]

Поздно вечером Ихсана-эфенди отвели в тюрьму.

Какие-то незнакомые лица, шум, гам.

— Да поможет тебе аллах! — К его ногам упала грязная миска.

— Что это? — удивился Ихсан-эфенди.

Какой-то чумазый парень с заостренным подбородком повторил:

— Да поможет тебе аллах, папаша!

— Хорошо, но…

— Никаких «но», старикан. Гони монету!

Ихсан-эфенди обвел взглядом арестантов. Почему он должен давать деньги? Что это — обычай, закон?

— Клади лиру. Обычай! — сказал сидевший рядом с ним седой человек.

— Обычай? — переспросил Ихсан-эфенди.

— Да, закон!

Ихсан-эфенди достал лиру и бросил в миску. Чумазый парень схватил ее, повертел перед носом:

— Ха, на счастье!

Арестанты стали расспрашивать Ихсана-эфенди, — за что его посадили. Слушали внимательно, серьезно.

— Вчера вечером деньги были целехоньки. Утром я еще ничего не знал… Пошел себе спокойно на работу. Я должен был сдать их кассиру…

— Глядь, а монет уже и след простыл! — хихикнул рыжий пижон в рубашке с накрахмаленным воротничком и с красным галстуком.

— Уж не думаешь ли ты, что я вру? — с гневом повернулся к нему Ихсан-эфенди.

— Что ты, стоит ли об этом говорить, старикан?

— Я не из тех, кто занимается такими мерзкими делами! — взорвался Ихсан-эфенди.

— Тогда как сюда попал? Может, тебя посадили за то, что ты молился в мечети? Скажет тоже… Он, видите ли, не занимается такими делами!

— Хватит! — шепнул Ихсану-эфенди седой человек. — Не накликай на себя беды.

— А что?

— Что? Молчи — и все тут!

Седой человек встал и вышел из камеры. Ихсан-эфенди посмотрел ему вслед. По цементному полу коридора, заложив за спину руки, перебирая четки, ходили хмурые заключенные. Казалось, они разговаривают сами с собой.

Со стены исчез последний слабый луч солнца. Быстро темнело. В камерах зажглись маленькие лампочки. Арестантов закрыли, задвинули железные засовы.

Жена, что она делает сейчас? Как проведет ночь одна, в большом обезлюдевшем доме? Хоть бы догадалась позвать к себе мать Адема!

Он услышал грохот поезда, проходившего где-то рядом. Потом донесся шум моря. Волны бились тоже близко. Ихсан-эфенди сомкнул веки.

Он очнулся от толчка. Над ним склонился рыжий пижон.

— Эй, вставай, здесь мое место!

Все уже улеглись; слышалось приглушенное бормотание, чей-то тихий смех.

Ихсан-эфенди поднялся, осмотрелся. Прилечь можно было только под парашей, прибитой ржавым гвоздем к двери камеры.

— Да не маячь ты перед глазами, старикан! — крикнул парень с чумазым лицом, тот, что днем подхватил брошенную Ихсаном-эфенди в миску лиру.

— А что же мне делать?

— Ложись под парашей!

Седой человек бросил Ихсану-эфенди рваное тряпье.

— Накройся пока этим. Завтра тебе принесут постель.

— Кто?

В камере стало тихо, арестанты с любопытством смотрели на Ихсана-эфенди.

— Ты спрашиваешь кто? Разве у тебя нет жены?

— Жена есть.

— Молодая, старая? — послышалось сразу несколько голосов.

Ихсан-эфенди сердито вскинул голову.

— Послушайте, если вы скажете хоть слово о моей жене…

— А что?

— Моя жена не чета тем, кто носит сюда постели.

На мгновение воцарилась тишина, потом заговорили все сразу:

— Что это значит? Разве те, кто приносит сюда постель, не люди?

— Или ты хочешь сказать, что они хуже твоей жены?

— Ты не знаешь, что говоришь, старик! Подбирай слова, прежде чем открыть рот. Не забывай, что ты в тюрьме!

Ихсан-эфенди расстелил тряпье и лег под парашей.

На море бушевал шторм. Волны с грохотом разбивались о скалы, время от времени оглушая воздух пронзительным свистом, проносился поезд.

Ихсан-эфенди заснул. Во сне он видел Шехназ. «Не беспокойся, дорогой, — говорила она ему. — Мать Адема не бросит меня одну!»

Шехназ и в самом деле не была одна.

В тот день следователи были особенно придирчивы. Один из них даже сказал ей:

— Муж подозревает вас. Скажите, где деньги, и бедняга будет освобожден!

С этой минуты она возненавидела мужа.

— Да покарает его аллах! — закричала она. — Я ничего не знаю. Если уж кто и украл деньги, так это он сам. У него по горло долгов. Весь квартал об этом знает! Пьет, шатается по всяким непристойным местам. Он и первую свою жену загнал в гроб. А теперь за меня взялся!

Время шло к полуночи; они, как и каждый вечер, пили вино. Шехназ сидела напротив Адема, подперев голову руками, и прислушивалась к нарастающему шуму моря. Она не смотрела на Адема, но он ни на минуту не выходил у нее из головы. Итак, три тысячи сто семьдесят лир… На эти деньги он сможет купить автомобиль и устроить свою жизнь. Но что будет с ней? Ведь у нее никого нет. А если Адем не возьмет ее в жены…

Их взгляды встретились.

— О чем задумалась? — спросил Адем.

— Так просто. Ни о чем.

— Слава богу, вам есть о чем подумать, — вмешалась в разговор мать Адема. — Вот выйдет из тюрьмы ее муж…

— Ничего, мамаша. Пусть выходит. Через несколько дней заглянем в министерство юстиции. У меня там приятель. Попросим его написать заявление…

— Какое заявление?

— О разводе!

— Разве нас сразу разведут?

— В момент. Мой друг стоит целого адвоката. Старик украл деньги, шутка ли? Его посадили в тюрьму. Позор. Значит, он нечестный человек. Кто тебя заставит быть женой вора?

Шехназ, не отрываясь, смотрела на Адема. Зеленоватые глаза, опушенные длинными черными ресницами, улыбались.