«Преступник» - [36]

— Не знаю, — он покраснел до ушей.

— Кости нам все рассказал, сынок. Чего ты стыдишься? Раз взрослому не стыдно, что его рисуют на стенах, тебе-то что до него?

Джевдет вскочил с тахты.

— Это неправда! Никто не рисовал моего отца! Он надел брюки, рубашку. Какой стыд, какой позор!

Маленькая женщина встала перед ним.

— Ты куда?

— Никуда.

— Я не отпущу тебя! Куда ты?

— В уборную, — отрезал он.

— Ну, хорошо, иди.

Он бросил лоток и спустился вниз. Уходя, Кости оставил дверь открытой. Джевдет тихонько вышел. Облака рассеялись, светило солнце, но все еще дул холодный ветер, гоняя желтые осенние листья.

Джевдет сжимал кулаки. Пойти в квартал, найти Джеврие, набить ей морду. Как он ее предупреждал, и все-таки проболталась! Кости тоже грош цена. Больше дружить он с ним не будет. Ни за что!

У Галатского моста он сел на катер, доехал до Джибали. За одну ночь квартал стал для него чужим!

Он прошел мимо кофейни. Старики, собиравшиеся здесь по утрам, казалось, смотрели на него с жалостью. И потом… На стене «Перили Конака» не было ни рисунка, ни надписи!

— То-то! — пробормотал он. — Теперь боятся…

Он посмотрел на родной дом и нахмурился. Хоть убей, но туда он не вернется.

У «Перили Конака» он свернул к бараку старой Пембе. Он забыл и отца, и мачеху, и шофера Адема, и Кости, и его мать! В этот момент он думал только о Джеврие! Если даже бабка дома, он все равно отлупит девчонку. Он же ее предупреждал!

Джевдет быстро спустился к бараку, постучал кулаком в дверь.

Никто не ответил.

Снова постучал. Посмотрел через трещину в двери: в комнатке никого не было. Барак и маленький дворик были пусты. Может быть, они уехали?

У него защемило сердце.

К бараку шла старая цыганка.

— Открой мне дверь, сынок!

Подойдя, она протянула ключ.

— Разве ты здесь живешь? — спросил он.

— Здесь.

— А где Джеврие?

— Ох, уехали!

— Куда?

— Далеко. Приехал их дядя или еще там кто-то… и увез.

— В Другой город уехали?

— В другой.

Чуть не плача, Джевдет доплелся до «Перили Конака», залез в окно, лег на пол лицом вниз и затрясся в рыданиях. Кто знает, может быть, он ее никогда больше не увидит!

Незаметно он заснул. Во сне видел Джеврие. Большие усатые люди закрыли ей рот своими грубыми руками и увезли. Задыхаясь, он бежал за ними, но не догнал. Ему хотелось кричать, звать на помощь, но голос пропал.

Внезапно Джевдет проснулся. Он продрог на сыром полу и сильно проголодался.

Он встал, выглянул в окно. Солнце поднялось высоко. Было довольно тепло.

Куда он пойдет? Где позавтракает?

Он вынул деньги, пересчитал: полторы лиры. Деньги есть, но нельзя показываться в квартале. Он снова подумал о Джеврие. Где она сейчас? Ведь большие усатые люди далеко ее увезли.

Он снова сел на землю.

Вдруг послышались мальчишечьи голоса.

Он прислушался. Наверно, Эрол с Кайханом? Конечно, они. Эрол рассказывал фильм, который смотрел вчера.

Подошла Айла.

— Какой-то уличный торговец спросил меня о Джевдете, — сказала она.

Эрол уставился на нее.

— Ты что ответила?

— Сказала, что не знаю.

— Отец выгнал его из дому?

— Да, и больше не пустит…

— Жалко, — . вздохнул Эрол.

— Почему? — спросил Кайхан.

— Где он будет жить? Что будет есть?

— Тебе уже больше и пожалеть некого? — сказала Айла. — Как будто он не с тобой подрался и не разбил тебе нос!

— Я сам виноват.

— Подумаешь…

Айла убежала. Эрол снова начал рассказывать о фильме.

Джевдет был растроган. Не было бы здесь Кайхана, он обнял бы Эрола и помирился бы с ним. Но с ним был Кайхан… И к тому же он сын рогоносца. Может быть, в лицо ему и не скажут, но каждый будет думать об этом.

Эрола позвали кушать, и тот, продолжая болтать с Кайханом, ушел.

Джевдет осторожно вылез на улицу. Никого не было. Прежде всего надо где-то поесть. Он нашел маленький трактирчик, заказал котлеты с зеленым перцем и помидорами. Трактирчик был заполнен рабочими с папиросной фабрики.

Он ел и все время думал о Джеврие и Кости. Если бы ее не увезли, он все еще злился бы на Кости. Но Джеврие не было, его выгнали из дому, и он остался совсем один. Когда он вышел из трактирчика, его охватило странное чувство: он уже не сердился на Кости — ни на него, ни на его мать. Если бы он сейчас встретился с Кости и тот потащил бы его к себе, он не стал бы сопротивляться. Но сам он умрет, а не пойдет.

Засунув руки в карманы, Джевдет зашагал в сторону Бахчекапы.

Мысли о Джеврие не давали ему покоя. Если бы она сейчас была здесь! Пусть бы даже просила милостыню. На эти деньги они поели бы суп с требухой, а вечером пошли бы на берег моря, сели бы под тутовое дерево, он взял бы ее маленькую руку в свою…

На глазах у него показались слезы, он стер их ладонью. Он любил ее, как сестру. Она была ему ближе, чем Кости, и понимала его лучше всех. Накричит он на нее или даже побьет, она как ни в чем не бывало снова идет за ним, повторяя: «Джевдет-аби, Джевдет-аби!»

Где-то Джеврие сейчас?

А в это время она была еще в Стамбуле, под строгим надзором в доме одного цыгана на Сулукуле[46]. Она, не переставая, плакала, и чем больше плакала, тем сильнее ее били. Она не чувствовала боли, пусть бы ее убили, все равно. Ее даже в уборную не отпускали одну. Через несколько дней ее увезут куда-то в сторону Текирдага и не отпустят до тех пор, пока она не забудет сына Ихсана-эфенди.