Прерванное молчание - [43]

Элис, буквально расстрелянная речью Стоуна, закрыла лицо руками, в бессилии сползла по стене и зарыдала. Я подошел и присел рядом. Всё произошло так быстро, но мне показалось, последние минуты тянулись целую вечность. Я гладил Элис по голове, пытаясь успокоить.

— Это правда? — Задыхаясь от слез, спросила она. — Папа, скажи, этого же не может быть! Зачем он так говорит?

Я не знал, что ответить ей. Соврать было бы неправильно, сказать правду — значило добить ее.

— Почему он так со мной? — Продолжала рыдать она. — Почему он так говорит о себе? Ну не молчи же ты! Это всё правда? Ты всё это знал? Папа!

Я кивнул.

— Но я не знал, что Эрик Стоун — это Джон Салливан, твой Джон…

— Ну и что! — Она неожиданно взбодрилась и начала даже вытирать слезы, что, впрочем, было бесполезно, они продолжали течь с новой силой. — Ну и что! Даже если это всё правда, я знаю, какой он на самом деле! Мне все равно, как его зовут!

Она вскочила и побежала вниз по лестнице. Я бросился за ней. Я не думал, что она сможет догнать Эрика, но у его машины спустило колесо, и теперь Стоун злобно колотил ногой свой «Форд». Увидев его, я подумал, что мне следовало проколоть ему все колеса перед тем, как подняться, но какой-то уличный хулиган сделал это за меня. Все-таки и от хулиганов бывает толк.

— Джон! — Крикнула Элис, едва заметив Стоуна на тротуаре, и побежала к нему через дорогу.

Эрик смотрел на нее. В его взгляде все еще было много ярости.

Все происходило так стремительно, но доли секунды растянулись для меня и для всех нас в минуты и даже часы. Элис бежала через дорогу, не замечая движущихся машин. Вдруг меня оглушил автомобильный сигнал, такой громкий, что от его звука зазвенело в ушах. Я посмотрел на Элис, на Эрика — глаза его были широко открыты, ярость в них сменилась ужасом и паникой. Только потом раздался разрывающий время и пространство визг тормозов, и я увидел несущийся прямо на мою дочь красный внедорожник. Автомобиль остановился в сантиметре от Элис, и вместе с ним замерло все вокруг. Как будто кто-то нажал на паузу. Секунда, показавшаяся вечностью. Секунда, изменившая наши жизни. Секунда, расставившая все на свои места. Я выдохнул, и время пошло снова, словно дефибриллятором запустили сердечный клапан.

Водитель красного «Джипа» вышел из машины и бегал теперь вокруг моей дочери, которая так и осталась стоять посередине дороги. Она смотрела на испуганного мужчину и как будто не совсем понимала, что произошло. Эрик на противоположной стороне улицы сидел прямо на асфальте, в бессилии облокотившись о крыло своей машины. Он смотрел на Элис, прикрыв рот ладонью. Я был на другой стороне и тоже не мог пошевелиться. Первой из ступора вышла моя дочь. Не обращая внимания на ошалевшего водителя, прыгающего вокруг нее с вопросами, она подошла к Эрику и опустилась рядом с ним на колени. Он все еще продолжал смотреть на дорогу, где пару секунд назад стояла Элис.

— Я не дам тебе уйти, Джон, — сказала она. — Даже не пытайся теперь.

Эрик повернулся к ней. Он, кажется, не очень понимал, что происходит. Он снова посмотрел на то место, где все еще стоял, разведя руки в стороны, растерянный водитель красного внедорожника. Потом опять повернулся к Элис.

— Ты могла погибнуть, — тихо произнес он.

— Я люблю тебя, Джон, — сказала моя дочь и обняла Эрика.

Часть вторая Оправданная жестокость

And you become a monster

So the monster will not break you.

«U2»

Глава первая Джон Салливан

1.

Я подумал, что самый верный способ вылезти из дерьма — попробовать вытащить кого-то еще. Я подумал, что если попытаюсь помочь кому-то такому же как я, то, возможно, смогу разобраться и в себе. Впрочем, возможно, все это окажется бесполезным.

После того как мы стали жить с Элис, я много читал. Я читал много книг по психологии и клинической психиатрии. Я читал учебники и научную литературу. Но, по большому счету, не находил там ничего, что мне не было бы уже известно. То есть, я не находил там ничего, что могло бы мне помочь.

Элис часто заставала меня за чтением. Я мог даже уснуть с книгой. Но как бы там ни было, это ни на дюйм не приближало меня к понимаю самого себя. Вернее, это не приближало меня к пониманию того, что мне с собой делать. Я изо всех сил старался быть нормальным. Я старался не ради себя, ради Элис.

Вечером она возвращается с работы и снова застает меня уснувшим с открытой книгой.

— Джон, — вполголоса говорит она, касаясь моей руки. — Ты опять уснул за учебниками?

— Да, кажется, — отвечаю, стараясь освободиться от все еще окутывающего меня сна.

— Ты в порядке? — спрашивает она, видимо, заметив учащенное дыхание и панику в моем взгляде. — Опять плохие сны?

Я едва заметно киваю, поднимаюсь и иду в ванную.

Я плохо сплю. Я плохо спал всегда, сколько себя помню. Всегда одни и те же кошмары. Элис называет их «плохие сны», но это настоящие кошмары. За столько лет я немного привык к ним, но все же каждый раз они заставляют меня снова и снова проходить через все, что со мной было.

— Сделать тебе кофе или чай? — Элис подходит ко мне сзади, и вот я уже вижу ее отражение в зеркале рядом со своим.

Она очень красивая. Длинные каштановые волосы собраны в хвост. Кожа буквально сияет от света лампы. Большие карие глаза, губы застыли в едва заметной улыбке. Она обнимает меня, и мне приходится делать над собой невероятное усилие. Мне приходится делать над собой усилие, чтобы преодолеть растущее напряжение. Я так до сих пор и не могу избавиться от этого чувства, хотя мы живем вместе уже почти целый год. Каждый раз, когда она обнимает меня, мне становится не по себе. И каждый раз я гоню от себя мысли, которые приносят это чувство. Я стараюсь быть нормальным. Я изо всех сил стараюсь быть нормальным, но это не так просто, как может показаться. Для меня это совсем не просто.