Прерванное молчание - [41]

— Послушай, дорогая, — Обратился я к Элис. — Где, ты говоришь, живет Эрик… Э-э-э… этот парень, Джон?

— Что случилось, пап? — Она вскочила с кресла.

— Ничего. Не волнуйся, — успокаивал я ее, а заодно и самого себя. — Так у тебя есть его адрес?

— Да. Я поеду с тобой!

— Нет-нет, ты оставайся с мамой. Я позвоню.

Я быстро вышел, сел в машину и помчался по адресу, который дала мне Элис. Я только надеялся, что успею застать Стоуна до того, как он ударится в бега.

2.

Я настойчиво стучал в дверь квартиры, где жил Эрик. Наконец, замок щелкнул и на пороге появился Стоун. Увидев меня, он ничего не сказал, опустил руки и отошел в сторону, оставив дверь открытой. Это означало: «Черт тебя возьми, Миллер, от тебя не отделаешься». Я зашел в квартиру. Эрик уже собрал вещи, которых было совсем не много — одна спортивная сумка. На столике лежала начатая пачка сигарет. Стоун выглядел плохо. Он казался уставшим и изможденным. Так обычно выглядят люди после нервного срыва, когда эмоций больше нет, а все силы были потрачены на долгую истерику. Мне предстоял, наверное, самый тяжелый сеанс психоанализа в жизни, ведь все это теперь имело непосредственное отношение ко мне и к моей семье. Эрик Стоун, сам того не желая, стал частью моего мира, и я должен был что-то с этим делать.

— Можно закурить? — Спросил я, указывая на сигареты.

— Кури, — ответил Стоун.

Я закурил и закашлялся с непривычки.

— Эрик, давай поговорим?

Он как будто не слышал меня, как будто даже не замечал моего присутствия — просто запихивал оставшиеся вещи в сумку.

— Эрик! — Повторил я. — Давай поговорим! Мы же взрослые люди…

— О чем ты хочешь поговорить? — Отозвался Стоун.

— Черт! Мне о многом хотелось бы с тобой поговорить! О тебе, об Элис, о том, что между вами было…

— Не о чем говорить, Фрэнк, — перебил он. — Я не знал, что она твоя дочь. Прости меня. Я уеду, и вы больше никогда обо мне не услышите. Я не должен был… — он остановился, как будто подбирая нужные слова.

— Эрик! — Во мне не было больше ничего от психиатра. Я был теперь совершенно безоружен перед этим парнем. Я был даже не защищен. Он говорил о моей дочери. Я теперь был просто отцом, который все еще твердо верил, что его дочурка не могла связаться с плохим парнем. — Она любит тебя, неужели ты не видишь!

— Ох, Фрэнк, — он посмотрел на меня, и я снова оцепенел от его взгляда. — Не начинай со мной этих разговоров. Ты же знаешь, я не пойму.

— Да ты бы слышал, что она говорила о тебе! Ты хороший парень…

— Она же ничего обо мне не знает! Совершенно ничего! Она даже не знает моего настоящего имени! А я не хороший парень, и тебе это известно, Миллер! — Он сделал паузу. Потом повторил мою фамилию как-то немного удивленно. — Миллер… Надо же, а я и не подумал о тебе.

Стоун говорил тихо, как будто у него просто не было сил на эмоции.

— Господи, Эрик! — Я двигался наугад, пытаясь найти правильные слова или подобрать тот самый нужный вопрос. — Ты же спас ей жизнь…

— Я не ее спасал, Фрэнк. Ты знаешь.

— Да, — кивнул я. Я прекрасно понимал, о чем он. — Ты спасал свою сестру.

— Каждый раз, — он закурил и опустился на пол. — Каждый раз, но… — он замотал головой, и в этом жесте было столько отчаяния, что хватило бы, чтобы разрушить целый город.

— Поговори с ней, Эрик! — Просил я.

— С кем?

— С Элис. Расскажи ей! Она поймет, я знаю, она же моя дочь!

— Рассказать? — Удивлению не было предела. — Фрэнк! Рассказать что? Что я застрелил своего отца, а перед этим трахнул свою младшую сестру? Это рассказать?

— Эрик, ты же знаешь, что все не так…

— Все так, Фрэнк. Все именно так и есть. И всегда было. Именно так.

— Эрик, ты же умный парень, ты же все понимаешь… — говорил я, но он, кажется, не слышал меня.

— Дженни ничего не помнит. Представляешь? — Он снова посмотрел на меня, переводя взгляд с потолка. — Она ни фига не помнит!

— Ты был у них? — Я не мог поверить.

— Да, — кивнул он.

— Ты говорил со своей матерью?

— Угу, — промычал он и продолжил. — Дженни все забыла. Она даже меня не узнала. Как будто меня и не было в ее жизни. Как будто для нее ничего не было. Она очень красивая… Такая хорошая…

— Как и ты…

— Нет, — ответил он и смахнул ладонью слезу. — Зачем ты пришел, Миллер?

Меня снова разрывали жалость и сочувствие к этому парню. Я будто бы увидел опять того маленького мальчика, испуганного, загнанного в угол своими собственными мыслями. Впрочем, это были даже не его мысли. Жестокий, извращенный до неузнаваемости, мир вложил эти мысли в его маленькую голову, и теперь мальчику предстояло как-то жить со всем этим. И он жил. Он дожил до двадцати семи лет, и — не скрою — я был удивлен.

— Эрик, — в очередной раз начал я. — Ты можешь хоть на секунду представить, что на самом деле все не так, как у тебя в голове? Что на самом деле мир не такой, каким ты его видишь? Что люди не такие? Ты сам не такой?

— Ты же знаешь ответ на этот вопрос, Фрэнк.

— А ты?

— Могу, — тихо ответил он. — Но тогда все становится еще более запутанным и непонятным, и я теряю ощущение реальности. Если я начинаю думать об этом, все путается, и я уже не могу отличить одно от другого, — он был так откровенен со мной. Наверное, сейчас, как никогда раньше. — Мне проще не думать.