Прерванное молчание - [42]

— Скажи мне только одно, Эрик. Ответь на один-единственный вопрос. Только честно, — я сделал паузу. — Ты любишь мою дочь?

— Фрэнк, — почти не задумываясь, начал Стоун, опустив глаза. — Я никогда не позволил бы никому причинить ей боль.

Он сказал это медленно, почти по слогам.

— Но ты сам причиняешь ей боль!

— Я не имел права даже приближаться к ней. Так что, я просто исправляю свои ошибки, — меня вновь пронизывал его серо-зеленый взгляд. — Лучше уж так, пока еще не поздно.

— А что если уже поздно, Эрик? Она сидит третий день и без перерыва рыдает, потому что парень бросил ее сразу после того, как они первый раз занимались любовью! — Я повысил голос. — Ты знаешь, как это больно!

— Я не хотел, — оправдывался Стоун. — Я бы никогда не прикоснулся к ней… в этом смысле… Я бы никогда…

— Да о чем ты говоришь! Все не так, мать твою, как ты себе придумал!

— Да все именно так! — Уже кричал мне в ответ Эрик. — Все именно так, Фрэнк! Не делай вид, будто ты не понимаешь, о чем я! Не делай вид, будто ты ничего обо мне не знаешь! И не надо говорить мне тут про любовь! Черт! Зачем ты пришел?! Ненавижу тебя, Миллер! Почему ты всегда лезешь в мою жизнь!

— Потому что, парень, ты влез в мою, — отрезал я.

Я не знаю, о чем думал в тот момент Эрик. У меня в голове словно в быстрой перемотке проносились последние события. Все неслось с удивительной скоростью и остановилось в больнице, куда вошла моя дочь и сказала, что прямо сейчас у нее есть деньги на операцию для мамы. Черт бы побрал этого Эрика Стоуна! Он спас жизнь не только моей дочери, он спас жизнь моей жене, а значит, сохранил каким-то образом и мою собственную.

— Ведь это ты дал денег на операцию Элизабет, — в полголоса заговорил я. — Скажи, если бы ты знал, что она моя жена, стал бы помогать?

Он посмотрел на меня, как будто я только что обвинил его в убийстве Кеннеди, и сказал разочаровано:

— Ты совсем свихнулся, Фрэнк, со своим психоанализом.

— Это же не имело ничего общего с твоей сестрой. Это же ты сделал не для себя. Ты сделал это для Элис. Эрик, подумай о ней, прошу!

— Я уезжаю, Миллер, — он пропустил мою последнюю тираду мимо ушей.

— Господи! Как же пробиться к тебе, Стоун?! — У меня опускались руки.

— Не говори ей ничего, — снова тихо сказал он. — Пусть лучше не знает. Хоть в ее глазах я останусь не таким…

Он не договорил, презрительно поморщился, взял сумку и повернулся к двери — там, вся в слезах, стояла Элис. Я только заметил ее, и понятия не имел, что именно она могла слышать. Было наивно надеяться, что Элизабет сможет удержать ее. Эрик встретился взглядом с моей дочерью и в тот же миг застыл как вкопанный.

— Может, мне кто-нибудь объяснит, что, черт возьми, происходит! — Вытирая слезы, всхлипывая, заявила она.

— Фрэнк расскажет, — тихо ответил Эрик, опустил глаза и хотел было выйти, но Элис преградила ему дорогу.

— Я хочу, чтобы ты рассказал! Чтобы вы оба рассказали! — Она была категорична и непреклонна.

— Поверь, ты не захочешь слушать мою версию, — он повторил попытку выйти, но Элис все еще стояла в дверях.

— Джон! Пожалуйста! — Она разрыдалась и крепко обняла Стоуна. — Не уходи так! Иди, если хочешь, но хотя бы объясни, в чем дело.

Эрик стоял на пороге, подняв голову к потолку. Я видел, что объятья моей дочери были для него слишком тяжелы.

— Джон, прошу тебя! Просто объясни мне! Просто поговори со мной! — Продолжала умолять Элис. — Я люблю тебя, Джон! Люблю больше жизни! Слышишь! Ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречала! Ты самый лучший…

Я видел, как пальцы Эрика разжались, и сумка глухо упала на пол. Я понял, что моя дочь запустила механизм, приводящий в действие бомбу под названием Эрик Стоун. И я знал, что это необратимо, что уже ничего нельзя остановить, что сейчас он выложит перед ней все карты. Мне хотелось только пригнуться, чтобы не зацепило осколком. Я чувствовал, что сейчас у моей дочери разобьется сердце, но не мог даже двинуться с места.

— Элис, — твердо начал Эрик, и в глазах его снова заискрилась та ярость и ненависть, которую я хорошо помнил еще по клинике Святого Иуды. — Ты не знаешь меня. Ты ничего обо мне не знаешь! — С каждой фразой голос Эрика становился все громче. — Ты даже не знаешь моего имени!

— Так расскажи мне!

— Рассказать? Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе?! Меня зовут Эрик Стоун. В четырнадцать лет я убил своего отца. Я просто подошел и застрелил этого ублюдка в упор. Двумя годами ранее я изнасиловал свою сестру. Я прекрасный человек?! Ты так считаешь? Ты хочешь рассказать мне про любовь, Элис?! Не надо! Не надо мне говорить про свои чувства! Ты не знаешь меня! Ни хрена не знаешь! Ты не знаешь, как каждую неделю эти ублюдки издевались надо мной! Ты не знаешь, что, когда отец трахал меня, он брал меня за волосы, чтобы я видел в зеркале свое отражение! И он повторял мне, что я кусок дерьма, что я маленький, мерзкий, уродливый сукин сын! Что я неполноценный выродок, мразь! — Из глаз Эрика ручьями лились слезы. — А тут приходишь ты, вся такая хорошая, умная и говоришь, что я, мать твою, прекрасный человек! — Он резко замолчал, вытер слезы, поднял сумку и отодвинул Элис в сторону — Выпусти меня! Дай пройти!