– О, да! Конечно, обратила внимание! Я обращаю внимание на все, что связано с вами, – вздохнула Санча. – Расскажите мне о несчастном случае, пожалуйста!
– Говорить особенно не о чем, – пожал граф плечами. – Я мчался как сумасшедший. И получил то, что заслужил. При такой езде я непременно должен был куда-нибудь врезаться, и в конце концов так оно и вышло.
– И куда вы были ранены?
– К счастью, рулевое колесо не придавило меня. Сломал пару ребер, получил несколько порезов и ушибов, и это все.
– По словам Марии, одно из ребер воткнулось в легкое! – прошептала Санча.
– Ах, оставьте! – махнул граф небрежно рукой. – Не беспокойтесь понапрасну! Я уже выздоровел, благодаря покою и одиночеству, как ни странно это звучит!
– Чезаре! Пожалуйста! – Санча сделала шаг к нему. – Не ведите себя так. Я… я должна была прийти, узнать, что с вами все в порядке!
– Как трогательно! – скривил губы граф. – Если бы вы пришли, когда я был еще слаб и страшно жалел самого себя; тогда, быть может, вы добились бы от меня нужной реакции, но сейчас вы немного опоздали…
– Чезаре! – Санча еще ближе подошла к графу, и теперь их разделяли один-два дюйма. С этого расстояния она могла видеть каждую морщинку на его лице, длинные черные ресницы, загорелую мускулистую шею, выступающую из темно-бордового шелкового халата. – Не прогоняйте меня! Мне очень жаль, что я не навестила вас раньше; но вот я здесь…
Граф не сделал ни малейшей попытки коснуться девушки, глаза смотрели холодно и отчужденно. Она понимала: нужно сделать так, чтобы он вновь захотел ее, и, несмотря на его кажущееся безразличие, обоюдное желание все еще существовало между ними, воздействовало на их чувства.
Но, как она понимала, он ни за что первый не коснется ее после всего, что произошло, поэтому ей следовало проявить инициативу.
Санча медленно подняла руку и тронула ладонью его щеку, потом пальчиками прошлась по шее и коснулась груди. Она ощутила твердую упругую кожу и почувствовала железную волю, державшую в узде эмоции. Наклонив голову, она посмотрела на его руки, сжимавшие край стола, к которому он прислонился, и в этот момент ее волосы упали вперед шелковым водопадом. А когда она вновь подняла глаза, он с мукой в голосе спросил:
– Как долго, по-твоему, я в состоянии это выдержать?
Санча взялась за отвороты его халата.
– Не очень долго, я надеюсь, – пробормотала она, внезапно осевшим голосом, припав губами к его груди.
Застонав, граф крепко обнял ее и прижал к себе.
– Ты с ума сошла? – прошептал граф, погружая лицо в пышную копну ее волос. – Прийти сюда и возбудить во мне еще более сильное, чем прежде, желание. Разве ты не знаешь, какими мучительными были для меня прошедшие недели, когда я не мог видеть тебя, говорить с тобою, касаться тебя…
Его губы слились с губами Санчи, потом жадно исследовали каждый сантиметр ее лица, шеи, заставили все теснее и теснее прижиматься к нему, чувствуя каждый мускул его атлетического тела.
Обхватив руками его за шею, Санча ладонями проскользнула за ворот темно-бордового халата и ласково гладила его кончиками пальцев по спине.
Какое блаженство снова быть в его объятиях, знать, что он по-прежнему с неослабевающей силой желает ее. Она уже бросила размышлять о том, что хорошо, а что плохо, и лишь хотела одного: оставаться с ним так долго, как он ей только позволит.
Наконец граф отодвинул ее от себя и посмотрел в лицо.
– Санча, – пробормотал он глухо, – почему ты пришла ко мне сегодня?
Девушка почувствовала, как горячая волна с шеи поднимается вверх и разливается по щекам.
– Я люблю тебя, – сказала она просто, отбрасывая последние остатки девичьей гордости. – И если ты хочешь меня… – потупилась она.
– Если я хочу тебя! – воскликнул он, не сводя с нее потемневших глаз. – Ты понимаешь, что ты говоришь?
– Да, – кивнула Санча, беспомощно поднимая плечи. – Когда я узнала, что с тобой произошло несчастье и что от меня все скрывали, я поняла, что не смогу жить дальше, делая вид…
– Делая вид? Ты о чем, Санча?
– Делая вид, что мне все равно, что я могу спокойно существовать без тебя…
– О Санча, – в его голосе отчетливо послышались ликующие нотки. – Ты даже не представляешь, что значат для меня твои слова.
Санча взглянула на графа. Она так любила каждую черточку его лица, каждую клеточку его сильного тела, которое теперь принадлежало ей и которое она могла ласкать и нежить.
– Чезаре, – произнесла она мягко его имя. – Ты когда-то сказал, что любишь меня. Ты говорил это серьезно?
Он какое-то время внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова, и Санча уже подумала: не допустила ли она ужасную ошибку, задав ему вопрос, на который он не мог правдиво ответить, не задев ее самолюбия. Но вот уголки его губ тронула странная улыбка: одновременно и веселая, и ироническая.
– О, Санча, – сказал он наконец, прижимая девушку к своей груди. – Серьезно ли я говорил? Боже мой, я никогда не был так серьезен во всей своей жизни! И я уж никак не заслужил твоей любви, если иметь в виду, что я пытался проделать с тобой.
– Что ты хочешь этим сказать? – смутилась Санча.
– Санча, мне уже сорок лет, а ты такая молодая, невинная. Вправе ли я отнять у тебя твое девичество?
