Повести - [96]

Да, это не то, что слушать байки Тежикова. Побасенки запоминались легче.

«Забавный все-таки этот Тежиков! — с удовольствием вспоминает соседа Сергей, листая страницы лоции Камы. — Вон сколько всего знает! Говорит, американцев видел. Они, слышь, голодным годом в Поволжье пайки раздавали. Неужели верно? Врет, чай. Было ли это? Тут не иначе к Михалеву надо. Боцман не пустомеля. Сам капитан с ним советуется — с парторгом судна».

Парторг — это начальник, вроде замполита, что был у них в строительном батальоне, где служил Сергей. Лестно Сергею, что сейчас парторг с ним запросто разговаривает, как с равным себя держит. По имени-отчеству величает, спрашивает, как дома дела, семейным положением интересуется. Про Мурзиху боцман больше знает, чем сам Сергей. Оказывается, название села произошло от пищи.

— От какой? — с недоумением и недоверием спросил Сергей, когда однажды боцман сказал ему об этом. — Каша, картошка, квас, молоко — это я все ел, знаю. А тут и не подходит ни одно слово.

— А вот и подходит. Есть такая еда — мурзовка.

— Мурцовка, — перебил Сергей, — хлеб, квас, картошка и масло подсолнечное.

— Ну, мурзовка или мурцовка, какая разница? Важно, что в честь еды и стали звать вашу деревню.

Сергей закивал, улыбнулся: складно. Надо в Мурзихе рассказать.

— А вот скажи-ка, дядя Семен, — Сергею вспомнилось давнее свое намерение узнать о том, правду ли говорил Тежиков, — тебе американцев не доводилось видеть? Говорят, они здесь были когда-то.

— Я не видел, — сказал боцман и закурил. — Белых чехов видел. Это в восемнадцатом, когда они в Самаре восстание подняли. Немчуру видел. Под Сталинградом. Вообще-то люди как люди. Две ноги, две руки, голова с ушами. А чего тебе американцы?

Сергей хотел было поинтересоваться, с чего это они бесплатно харчи раздавали, но тут резко и требовательно постучали в дверь.

— Войдите! — крикнул боцман, поморщившись от бесцеремонного грохота, и бормотнул. — Как с разбоем все равно! — Увидев в дверях штурмана Немцева, улыбнулся: — Заходи, Валерий Николаевич, заходи! — Пошутил: — Ты как забарабанил, я испугался, думаю, опять кто-нибудь тонет!

— Ну тебе-то чего бояться? — Штурман притворил дверь, уселся на койку возле Сергея. — Возле тебя вон какой спасатель.

— Чайку, Валерий Николаевич! — предложил боцман.

— Да нет, Семен Семенович, вода-то мельницы ломает. Спасибо! Я ведь, собственно, Досова ищу. — Немцев покосился на Сергея, хмыкнул и спросил боцмана: — Медом, что ли, его приваживаешь? Мне вахтенный сказал, давно у тебя торчит. Отдохнуть, верно, мешает?

— А зачем тебе он? — спросил боцман.

Штурман улыбнулся и хлопнул Сергея по плечу:

— Капитан приказал на рулевого готовить. Будешь учиться, Сергей батькович?

— Отца у него, между прочим, Иваном звали, — укорил боцман. — Если уж хочешь величать, то без клоунства.

— Я ведь пошутил, — Немцев слегка сконфузился. — Все же так говорят. Так как, Сергей Иванович?

— А я уже учусь, — сообщил Сергей, довольный, что боцман приструнил штурмана. — Мне Семен Семенович давал лоцию и пособие для рулевого.

— Тем лучше, — одобрил Немцев, — будешь в моей вахте вместо матроса Тежикова. Пойдем сейчас ко мне, я тебе дам учебник. — И штурман шагнул к двери.

Казалось, ничего особенного не было в словах Немцева, штурман зовет его по делу, но Сергей почувствовал какую-то неловкость, что-то более значительное почудилось ему в тех двух шагах до двери, возле которой стоял штурман. Хоть бы Семен Семенович подал знак какой или произнес слово. Но отвернулся боцман, разминает пальцами папиросу, словно и нет ему никакого дела до Сергея и Немцева.

— Ты чего? — нетерпеливо спросил штурман и съязвил: — Я же тебя не насовсем забираю, будет еще время и байки послушать. Верно, Семен Семенович?

— Ты, Валерий Николаевич, — не принимая шутливого тона, сказал боцман, — построже с Досова спрашивай. Он тягущой. Не гляди, что кожа да кости. Хороший конь жирным не бывает. — И продолжал: — Главное, ты ему делом своим покажи, как хорошим речником можно стать. Это главное, А все остальное приложится! Но уж и мне иногда разреши с ним потолковать. Авось, глядишь, и не только байку услышит.

С верхней палубы «Гряды», куда коротким гудком вызвали вахтенного Досова, видно, как отражаются в воде гора с разбежавшимися по ней домишками, белая церковь, голубенькая пристань. Сергею не впервые доводится быть в рубке, но он все равно слегка этим подавлен: очень уж здесь просторно и торжественно.

Рулевой небрежно касается рукояток штурвала, нос судна уваливается влево, пароход ловко входит в крутое колено поворота. Штурман Немцев советует рулевому:

— Одерживай!

Рулевой с заговорщицким видом оглядывается и чуть заметно подмигивает Сергею, явно намекая на штурмана: учи, мол!

В углу рубки на высоком табурете примостился незнакомый Сергею мужчина. На нем темно-синий китель, один рукав которого булавкой пристегнут к карману. Однорукий добродушно улыбается Сергею; щерит рот в улыбке и матрос, показывая крупные зубы.

— Не узнаешь, Досов? — спрашивает мужчина. — Так скать, героем стал и старых знакомых забыл… Помнишь, весной я у вас в селе был?