Повести - [98]

— Откуда я знаю, что у него на уме? — отозвался боцман. — Он спросил, есть ли ветераны на пароходе. Сказали ему: я да Тежиков… Да не в этом дело. Когда большой шум хотят сделать, бочку пустую катят. Понял? А инструктору именно это и нужно было. Я сразу понял, больно уж он проворно все задумал. Значит, шуганули их в пароходстве или повыше, они и разъехались по всей линии. Тезка твой шуганул, наверное. Я ему еще когда говорил: мало, мол, на ветеранов внимания обращают.

— А кто этот тезка? — полюбопытствовал Сергей, недоумевая, кто же из боцманских приятелей мог распоряжаться и командовать такими внушительными начальниками, один из которых проводил встречу с ветераном на «Гряде».

— Тезка-то твой? — переспросил боцман. — Заместитель министра. Он у меня практику проходил. Бывало, жучил я его… Очень ему не нравилось из старых тросов маты плести. Потом под Сталинградом с ним были, когда в сорок втором нас туда послали с Камы.

«Смеется, что ли?» — Сергей опасливо покосился на старика и недоверчиво улыбнулся. Но, вспомнив про орден Ленина на кителе боцмана, успокоился: не «покупает». Спросил:

— А чего же меня не заставляешь маты плести?

— Успеешь! — боцман засмеялся. — Или хочется быстрее замминистром стать?

Заметив, как залился краской Сергей, сказал:

— А что? Кто он такой, наш-то заместитель министра? И село у них не знатное. Про вашу Мурзиху и то больше в народе знают. — Он налил чай в кружки, подвинул к Сергею. — Пей до пота, ешь до слез! Будешь министром — хорошо, нет — не тужи. Главное, не кем быть, а чтобы люди тебя уважали. И ты сам себя тоже.

— Это уж конечно, — поддакнул Сергей, подумав, что спорить с боцманом неловко, а то можно было бы сказать, как у них в стройбате лейтенант поощрял солдат: каждый, слышь, может дослужиться до звания маршала. Очень убежденно говорил лейтенант, примеры из жизни приводил. А тут вот боцман осуждает это. Получается вроде — каждый сверчок знай свой шесток.

Боцман, словно угадав его мысли, продолжал:

— Не всем же в министрах ходить. Согласен? Чалку кто-то подать должен? Не штурман ведь с мостика побежит. — Он усмехнулся такой нелепости. — Тут одно за одно цепляется. Как шестеренки в брашпиле. Которая из них нужнее? Все нужны.

Против этого ни вслух, ни про себя Сергей не возразил. Тут вон сколько всяких начальников: штурман, капитан, начальник пароходства, ревизоры, диспетчеры. А начальников пристаней! Выходит, боцман, хотя и небольшой по званию начальник, а не хуже их ценится. У комбата не было столько орденов, а у него есть. За что?

Он спросил его об этом.

— «Звездочку» за Сталинград получил, орден Ленина — за выслугу, ну, а медали тоже соответственно, — скуповато ответил боцман, взглянув на будильник. — Я в другой раз как-нибудь расскажу.

Сергей понятливо заторопился:

— Спасибо за чай-сахар!

— Постой, — остановил его боцман. — А с лоцией у тебя как? Немцев-то вообще штурман хороший. Не обижает он тебя? Нет? Ну и слава богу! Вот сдашь скоро экзамен — да к штурвалу. — Внезапно спросил: — Ну-ка быстро, на Каменецком перекате какие знаки стоят?

Сергей ответил.

— Так, верно, — согласился боцман. — А на плесе у Сорочьих Гор? А огни какие, если толканием ведут баржу с грузом первого разряда?

Снова ответил Сергей, но не быстро: очень уж неожиданный переход после благостной беседы…

Возится и никак не может уснуть Сергей. Смутно белеет подушка на койке Тежикова, отлеживающегося в линейной больнице. На палубе играет гармонь, мерно дрожит корпус парохода, плюхается в борт волна. Не спится Сергею, взбудораженному приятной новостью. В понедельник он сойдет с «Гряды» и съездит в Мурзиху: капитан дал двое суток отпуска.

Непременно в Камске встретит Галку, а она, увидев его с чемоданом в руках, спросит: «Списали, знать?» Тогда Сергей не торопясь ответит: «Нет, на побывку на двое суток». — «Так у плавсостава летом не бывает отпусков». — «Бывает!» Сергей усмехнется и расскажет Галке все как есть.

Неожиданно мысли о Галке перебиваются. Почему-то Немцев несколько раз пытался узнать, зачем так часто ходит Досов в боцманскую каюту: это, мол, уже становится похожим на подхалимство. Сергей отмалчивался или говорил, что ходит за разными нужными мелочами: то за нитками, то за окисью хрома, чтобы драить пуговицы. Немцев недоверчиво хмыкал, явно не верил.

От таких разговоров Сергей злился, надо бы отчитать штурмана, но не отваживался, а к тому же он стал замечать, что его все меньше тянет в каюту боцмана. Даже когда Семен Семенович приглашает, и то Сергей заходит туда ненадолго, отказывается от чая и слушает боцмана без прежнего внимания. Семен Семенович не слепой, глаза его грустнеют…

Не спится… Сергей одевается, выходит на палубу и сразу же видит боцмана.

— И ты не спишь? — удивляется Михалев. Несколько минут оба стоят молча. Сергей говорит боцману, прислушиваясь к стуку гребных колес:

— Слышь, как бьют, дядя Семен? Слышь, как наяривают: «Я бегу в Мурзиху! Я бегу в Мурзиху!»

Проплывают мимо берега, дрожит и переливается широкое полотнище света, ложащегося на воду из пролета, дружно молотят тугую гладь реки пароходные колеса, и боцману впрямь чудятся в их ритме навязчивые слова. Он даже губами шевелит, повторяя их, и, понимающе глядя на Сергея, произносит: