Повести и рассказы - [34]

Достигнутая гармония была настоящей, несмотря на причину, заставившую достичь ее. Они действительно были единой семьей. Они действительно любили друг друга. Для них была надежда. Ничто не могло затронуть или расстроить их единство. Больно и удивительно было сознавать это, но это было действительно так. Каждый из них по-прежнему оставался самим собой, таким, каким и прежде был, но главное — они были вместе, в согласованности друг с другом, а все остальное не имело значения. Это было почти невероятно, чтобы из-за несчастья, ее подрывающего, семья могла еще больше сплотиться в семью, чтоб из позора и муки она могла бы выйти еще более гордо и неодолимо — семьей.

После завтрака Суон занялась девочкой — нужно было выкупать ее и одеть, а Ивен приготовил воду для мальчика в ванной комнате Дейда. Пока мальчик мылся, Ивен Назаренус привел в порядок деньги, которые дал ему Дейд. Среди них были купюры по пятьдесят и сто долларов, шесть-семь бумажек по десять долларов и множество по двадцать. Считать он денег не стал, а сложил их аккуратно в стопки, открыл бюро Дейда, выдвинул ящик и увидел в нем три пистолета. Он положил самый большой пистолет на стопки и задвинул ящик. Потом достал свой бумажник и пересчитал что в нем было: две бумажки по двадцать долларов, две по десять, две по пять и еще три доллара.

Мальчик выкупался и надел свой лучший костюм — из серой фланели. Когда они с отцом появились в гостиной, Суон с девочкой уже ждали их там. На девочке было желтое платьице с вышитыми голубыми цветочками. Видно было, что она порядком взволнована — и из-за платья, и из-за ожидавшего ее приключения, которое называлось «пойти в церковь».

На них на всех была новая и чистая одежда, и в том, как они вышли из дому и двинулись по дороге, была воскресная чинность. Но девочка вскоре устала, и мужчина взял ее на руки. Мальчик шел чуть впереди, разглядывая траву. Женщина шла и разговаривала, как молоденькая, и мужчина не позволил бы сейчас ни единой мысли, ни единому воспоминанию проскользнуть между ним и ритуалом, состоявшим в том, что они — все вместе. Он и с женой, и с детьми разговаривал с радостью в голосе.

Они пришли в Кловис как раз вовремя, чтоб успеть поглядеть сначала на все три церкви, подумать и обсудить, какая им больше подходит. Они остановили свой выбор на пресвитерианской, потому что хоть эта церковь и не была такой большой и красивой, как католическая, и не выглядела так трогательно одиноко, как методистская, но зато у нее были огромные окна с цветными стеклами, на которые Рэду и Еве захотелось посмотреть изнутри, и вообще всем им показалось, что с виду она как раз такая, какой должна быть церковь, — вся из дерева, белая, с чудной колокольней. И когда они уже входили, колокол зазвонил.

Они вошли и, пройдя через центральный придел, сели на скамейку в первом ряду справа, потому что Рэду и Еве хотелось сидеть поближе. Народу в церкви было на треть. Какая-то женщина играла на органе. Окон было четыре, и каждое из них — красивая картина, одна — голубая, другая — красная, третья — зеленая и четвертая — желтая. Свет, наполнявший церковь, сочетал в себе все цвета. Тут было ослепительно и в то же время спокойно.

Приключение началось с человека, появившегося из-за двери и остановившегося перед кафедрой, на которой лежала книга. Человек этот сказал несколько слов, потом все встали с мест, раскрыли книги и запели. Рэд с удивлением оглянулся вокруг. Пели все. Он услышал, как поет его отец, потом запел и сам, без слов, потому что в словах он пока не разобрался. Мать Евы пела тоже, и Ева запела вместе с ней. Она исподтишка кинула взгляд на Рэда, прыснула и прикрыла рукой рот. Глаза Рэда посмотрели на нее сердито, и она тотчас же приняла серьезный вид. Но только на минуту. Потом она снова прыснула и снова прикрыла рукой рот. Ее мать тоже чуть было не рассмеялась и тоже прижала руку ко рту. Глаза Рэда посмотрели сердито на них обеих.

Когда пение кончилось, они сели, и священник сказал еще несколько слов. Люди вокруг раскрыли на этот раз другие книги, священник снова сказал что-то, и тогда люди заговорили все вместе и что-то ему ответили. Священник выглядел очень величественно, и то, что он сказал, и то, что все вместе ответили ему люди, прозвучало тоже величественно.

Какой-то мужчина затянул соло. Восемь женщин и восемь мужчин, стоявших позади него, пропели вместе с ним часть песни.

Потом священник молился и много чего говорил.

А потом четверо мужчин в белых перчатках прошли туда, где стояли стопкой четыре деревянные тарелки, взяли их и протянули людям. Ивен Назаренус принял тарелку, положил на нее полдоллара и передал Рэду, стоявшему рядом. Рэд положил четверть доллара и передал тарелку Еве, Ева положила еще четверть доллара я передала ее Суон, и Суон положила свои полдоллара и держала тарелку до тех пор, пока мужчина в белых перчатках подошел забрать ее. А Рэд повернулся и смотрел, что вокруг делается.

Священник поднялся и заговорил снова. Он говорил долго, но все равно здесь было очень хорошо, потому что цветные окна оставались на месте, и Рэд мог все время смотреть на них и на людей тоже. Ева заснула. Суон уложила ее головой к себе на колени.