Повести и рассказы - [76]

— Вот здесь, — Люся подвела парня к овощной палатке. — Гляди.

Согнувшись, так что голова очутилась между колен, на земле сидел Ленька Горенкин. Никита толкнул его в плечо — тот мягко повалился.

Ни слова не говоря, Никита ухватил Леньку под мышки и поволок через шоссе. Раза два он передыхал, пока не дотащил грузное податливое тело до водопроводной колонки. Уложив Леньку лицом вниз в желоб для стока, Никита нажал на рукоятку: сильная струя воды ударила пьяному в затылок — вода потекла за шиворот. Горенкин шевельнулся, зафыркал, встал на четвереньки.

— Но-но, спокойно, не дрыгайся! — прикрикнул Никита.

Ленька подставил рот под струю, захлебнулся, чихнул; пил жадно, натужно, аж скорчило; он икнул, прохрипел:

— Нутро горит...

— Вылечишься! — съязвил Никита, выключил колонку. — Ну, поднимайся!

Ленька пополз, уперся лбом в заборчик, помедлил, соображая; вдруг взвыл: «А-а-а, гады!» Вскочил, затряс штакетник, оторвав палку, замахнулся:

— Прибью!

— Попробуй ударь! — Люся храбро встала перед ним — звонкий голос сорвался: — Скажу Вале — она тебе такую взбучку устроит...

Горенкина качнуло, он привалился к заборчику и замер; Люся тронула его за рукав рубашки:

— Иди спать, Леня. Хочешь, мы с Никитой проводим до общежития?

Отшвырнув палку, Горенкин глухо сказал:

— Нельзя туда...

— Где же ты будешь спать? — растерялась Люся.

Никита понял — нужно что-то предпринять, а всему причиной Люся. Он хотел и завтра, и послезавтра видеть ее снова, и еще долго-долго...

Решение отыскалось неожиданно:

— Пошли, Ленька, к нам. В сарае переспишь.

— Правильно! — Люся захлопала в ладоши.

Никита плелся сзади — он завидовал Горенкину: конечно, к тому все девчонки льнут, хоть бы кто-нибудь так переживал за него. Нет, не кто-нибудь, а именно Люся. Не дай бог, про сегодняшний случай узнает Валя! Чего к ней, такой длинноногой, приклеился Ленька? Нескладная, тощая, косы носит — не хочет прическу делать; правда, она симпатичная, особенно брови — густые, черные.

Люся, повиснув на руке Горенкина, тараторила — уговаривала, просила; тот тяжело переставлял ноги, иногда, сопротивляясь, останавливался, но она тащила его вперед.

Дверь в сарае открыта, внутри при свете керосиновой лампы отчим сучил варом дратву — наладился ремонтировать Нюркины сандалеты.

— Эк тебя! — оглядев Леньку, удивился он. — Ну-кась, присаживайся на верстак, а ты, Никит, погуляй пока с девушкой.

— Почему вы нас гоните? — возмутилась Люся. — Мы же его товарищи!

— Ишь любопытная... Марш отсюда, покуда не позову, и прикройте дверь — мужской разговор предстоит!

Вызвездило. Тонкий ломтик луны еле светил — вокруг него небо блеклое. Поселок засыпал, гасли окна. Фонарь на столбе болтался — дул слабый ветерок, и желтый овал света скользил взад-вперед по песочной яме, огороженной досками: в ней слепленные ребятишками башни, горки, пещеры и валялся вверх колесами забытый оранжевый игрушечный автомобиль.

Люся зябко съежилась. Никита снял куртку и накинул ей на спину. Руки непроизвольно задержались на плечах — она легонько прижалась к его груди, и он прямо перед глазами увидел на шее завитушки светлых прядей; волосы пахли ромашкой, видно, их недавно мыли; беззащитная, доверчивая — все было так ново и пленительно для него... Никита затаил дыхание, боясь шелохнуться.

— Я сегодня не занималась, — прошептала Люся. — Не могу его видеть и слышать. Приходит, как хозяин, со мной шутит! Но я же вижу, что это... ложь! Скорей бы получить диплом...

— А дальше? — спросил Никита, сообразив, о ком завела она разговор.

— Уеду к отцу в Омск...

— Мать одну оставишь?

Люся быстро отстранилась:

— Для нее будет лучше! Ты не лезь в чужие дела, как-нибудь сама разберусь!

— Может, все устроится? — настаивал Никита.

— Не хочу, не хочу! — Люся застучала кулачками по лавке.

— Я ж по-дружески...

— Эй, молодые люди! — позвал из сарая отчим.

Девушка поднялась первой, скинула куртку на колени Никиты, вызывающе тряхнула головой и пошла — гордая, независимая, отчужденная. Он упрекал себя за неуклюжесть, за неумение поддержать беседу: что-то надо было сделать не так, по-другому, а как — не знал! Он обидел ее. Не очень-то Люся в нем нуждается, да и что в нем привлекательного? «Я докажу! — словно спорил с ней Никита. — Окончу техникум, поступлю в институт...»

— Поругались? — догадался отчим, когда они втиснулись в маленький сарайчик. — Может, и вы подадитесь на край света искать счастья, как этот здоровенный бугай?

На верстаке — низеньком, чтобы безногому удобнее мастерить на нем, Горенкин сидел, скорчившись, застылый, широкие ноздри нервно вздрагивают.

— Вам стоило послушать, как он здесь ныл! — отчим в сердцах сплюнул. — Тряпка ты, Ленька, вишь, родители запретили девушке встречаться с ним, так сразу вербовку в зубы и на север?

— По их словам — я ей не пара, — выдавил Горенкин. — Ну и пусть она... а я кто? Работяга...

— Ты же в техникуме учишься, — напомнил Никита. — Как же ты уедешь?

— Великий козырь в руках — и мямлишь! — обрадовался отчим. — Она-то любит тебя?

— Чего вы ко мне привязались? — взбеленился Горенкин, разогнулся и звучно стукнулся затылком о потолок. — Не знаю, ничего не знаю!