Последний рейс - [32]
Остановку все категорически отвергли. Потому что до места оставалось каких-нибудь несколько часов хода и потому что сомнительное слово «авось» после всех пережитых приключений возымело над ними магическую власть. Наверное, это слово только и объединяло сейчас шестерых мужчин. В остальном же ничего общего у них, кажется, не осталось. Денисков вообще чувствовал себя на отшибе, ему нравился один лишь Андрей. Моторист в джинсах и свитере тоже выпадал из ритма катерной жизни. Капитана отгородил от остальных невероятный пластунский рейд на песчаной косе и совсем уж необъяснимое воровство рыбного мешка. И даже триумвират действительных хозяев катера, дружно начинавший рыбный промысел неделю назад, теперь распался. Начальник после ссоры из-за шлюпки окончательно пренебрег окружающими: Авзал Гизатович с каменным лицом лежал в своем новехоньком полушубке на нижнем диване и жестко высматривал нечто на деревянном дне верхней полки. Глядя на Авзала Гизатовича, Денисков соображал, что кому-кому, а уж Кострецкому этот последний рейс выйдет боком. Впрочем, что с того! Сегодня они при-скребутся в Сургут, завтра он получит расчет в рыбозаводе, а там — самолет на Тюмень, отцовский дом, чистый костюм, праздничный стол… и все такое прочее.
Э-эх, как же ценит человек домашний уют после нескольких месяцев, да что месяцев, даже недель скитаний! И опять же у него, Денискова, рыбка с собой. Угостит родню, угостит друзей. Добытчик. Добы-ыт-чик! Ха, если б они знали, сколько рыбы добыл Борис за путину… Да нет, это ерунда… Вот если б они знали, сколько переворочал, перелопатил этой рыбы Саня Валов! И как не надоела ему эта ценная рыба, от которой в путину в глазах рябит, в плечах ломит, а в застуженных ногах и пояснице трещит, стреляет иной раз так, что хоть на всю обскую ширь волком вой. А заработок добрый всего-то месяца на два-три, раскинь его на весь год — и получится, что у заводского слесаря средней руки. Ругает рыбак свою страдную долю, материт в лютую погоду, а не бросает реку, не уходит с речной пахоты… И когда начинает говорить обо всем этом, то и тебя может обратить в свою цеховую веру, и ты потом смотришь на исконную жизнь Тюменского Севера горячими заинтересованными глазами… Борису вспомнилось, как звал его Валов приехать на путину в следующее лето.
IX
Дверь в кубрик с треском распахнулась. В дымное табачное тепло просунулась напряженная физиономия Кострецкого.
— Начальник, пойди сюда, — голос капитана опять приобрел виноватую вибрацию, значит, снова что-то назревало.
Но некоторое время никто не откликался, и Денисков с интересом подумал: «Действительно, кто же у нас начальник? Башкир или Володя?..»
Кострецкий не сразу надумал поднять новую тревогу. Собственно говоря, он сам, по капитанскому праву, мог принять решение… Вернее, если б он прошел мимо, те, внизу, в кубрике, так ничего и не заметили бы, не поняли, что он оставил за кормой бедствующий караван. К тому же у него было серьезное основание для такого решения — стоило только просигналить на буксир, что «Зюйд» имеет течь, что бедный ярославец сам не чает дотянуть до Сургута… Никто бы его, Кострецкого, не упрекнул, если б он прошел мимо неуклюжего БТ-349. Те, внизу, в кубрике, пожалуй бы, и одобрили его маневр. Если б он прошел мимо.
Еще выходя на левый поворот, покидая береговое затишье и напряженно ожидая шквального налета ветра, Кострецкий увидел впереди хвост плотоматки с тускло мерцающим сигнальным фонарем. Капитану тогда же бросилось в глаза, как подозрительно близко прижимается конец плота к правому берегу, к мелководью. Наконец показался и буксирный теплоход с тяжелой, темно-желтого цвета надстройкой; трудяга тяжеловоз был весь окутан черным дымом — дизели, видать, ревели на пределе, выплевывая в стылое небо неотработанную солярку. Кострецкий по привычке поискал взглядом катер сопровождения, зная по недолгому северному опыту, что хвост плотоматки нуждается в поддержке вспомогательного судна. Белая рубка ТЛ возвышалась с другого края плота, почти у самого хвоста; легкий катерок, судя по всему, тоже работал из последних сил, стараясь отжать концевую часть плотоматки от мелководья. Кострецкий сразу сообразил, что там происходит. На буксире тоже заметили появившийся из-за поворота «Зюйд» и выбросили сигнал бедствия.
Лишь только «Зюйд» вывернул на стрежень, на него обрушился шквал ветра, он весь задрожал и дальше полез уже против ветра и волны. Буксир дымил чуть правее фарватера. Кострецкий положил катер на его курс и тут же почувствовал, как рвануло штурвал: «Зюйд» стремительно рыскнул, левая волна стала заваливать его на борт… Навалившись всем телом на штурвал, Кострецкий вернул судно на прежний курс. Несколько секунд после этого маневра капитан стоял, приходя в себя после пережитого неимоверного напряжения, холодный пот ознобом прокатился по телу. Против волны катерок снова пополз устойчиво, на редкость трудолюбиво. Но впереди справа приближался буксир, Кострецкий уже мог прочитать надпись на его борту — БТ-349. Капитан прикинул; чтобы пройти-про-ползти мимо этого несчастного собрата, понадобится минут десять — за это время он должен принять решение.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
В небольшом английском провинциальном городке во время празднования традиционного дня Гая Фокса убивают местного эсквайра. Как устанавливают прибывшие для расследования детективы из Скотленд-Ярда, преступление совершено подростками. Виновных арестовывают и предают суду. Итак, совершено еще одно из тех обыкновенных убийств, каких немало происходит ежедневно. Джулиан Саймонз далек от того, чтобы обличать действительность современной Англии. Его взгляд на жизнь характерен для нынешнего западного писателя.
Степан Залевский родился в 1948 году в селе Калиновка Кокчетавской области. Прежде чем поступить в Литинститут и закончить его, он сменил не одну рабочую профессию. Трудился и трактористом на целине, и слесарем на «Уралмаше», и токарем в Москве. На Дальнем Востоке служил в армии. Познание жизни в разных уголках нашей страны, познание себя в ней и окружающих люден — все это находит отражение в его прозе. Рассказы Степана Залевского, радующие своеобразной живостью и свежей образностью, публиковались в «Литературной России», «Урале», «Москве» и были отмечены критикой. «На легких ветрах» — первая повесть Степана Залевского. Написана повесть живо и увлекательно.
Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.