Последний рейс - [33]
Кострецкий выразительно взглянул на своего моториста и с неприязнью предположил, что парнишка, видимо, понимает обстановку. Он повелительно кивнул ему — Андрей (все-таки сработались они за последний месяц, понимают друг друга без слов!) поспешно выскочил из рубки. Вернулся он так же быстро, доложил коротко и, странное дело, шепотом:
— Вода есть, Максим Федорыч.
— Много прибыло?
— Качать пора.
Капитан зажевал очередную «беломорину» и прищурился на дымящий буксир.
— С-самоварщики, — холодно процедил он.
Потом он оглянулся на хвост проползающего мимо плота, машинально прикинул, сколько там тысчонок кубиков добротной, а то и отличной тюменской сосны, и вдруг обнаружил, что катер сопровождения уже не дымит. «Ну дела-а… Теперь еще этот на мель залез или с дизелем что… Ну а мне, выходит, хвост тянуть? Хвост на мели сидит, значит. И крас-сиво сидит!» Кострецкий поймал себя на этих мыслях и удивился: ведь еще мгновение назад он потянулся было за сигнальным флажком, чтобы дать отмашку — у него течь в машинном отделении, у него топливо на исходе, рулевые тяги погнуты, ему самому до Сургута бы доскрестись. А чтобы пришвартоваться к буксиру, надо пройти вперед, потом, круто развернувшись, чтоб не зацепило боковой волной, лечь на обратный курс.
Если б он решил пройти мимо, Андрей просигналил бы, и все. Но он не мог пройти мимо. И в этой ситуации, как ни странно, терял свои капитанские права. То есть официально и объективно — он тут хозяин. Но за последние несколько суток на «Зюйде» накрутилось столько всяких дурацких происшествий, так опростоволосился, загнав катер на песчаную отмель, потом этот мешок проклятый с рыбой и эта окостенелая физиономия неизвестного начальника, — так вот и получалось, что не мог он, капитан, принять сейчас единоличное решение. Надо было доложить обстановку начальству в кубрике. А кто там истинный начальник: фрахтовал катер старший инспектор НТИ, а потом оказалось, что принадлежит суденышко, через одно ведомственное колено, чернявому. Проклятье!
После некоторого молчания внизу в рубку вылез Владимир Егорович. БТ-349 уже находился от «Зюйда» метрах в тридцати прямо по правому борту. Хорошо видна была в его высокой ходовой рубке фигура капитана. Дверь рубки на теплоходе распахнулась, крупный человек в черном кожаном реглане нацелил на ярославец рупор мегафона. Кострецкий распахнул свою дверь и, ничего не объясняя, кивнул инспектору: слушай, мол, и сам все поймешь.
— На «Зюйде»… На «Зюйде»! Говорит капитан Мышкин… У меня плот на мели… на мели! Требуется ваша помощь… помощь… Как поняли?.. Как меня поняли?..
Кострецкий взглянул на инспектора. Володя поразился — сколько в этих бледных испитых глазах оказалось жизни! Тут же он непроизвольно бросил взгляд на гору рыбных ящиков под брезентом. И уже потом прищуренными глазами (совсем так же, как недавно Кострецкий) просмотрел длинную тяжелую змею плотоматки…
— Вот тебе и Сургут, — со вздохом произнес он.
— У нас течь в машинном, — язвительно оборвал его капитан.
— Но мы откачали…
— Теперь придется качать да качать. Неизвестно, сколько мы тут провозимся.
— Будем качать, — Володя подозрительно прищурился на капитана, словно спрашивая: «Ты хочешь уйти в Сургут?»
— Мне что, я не такое видывал! — Кострецкий с неожиданным азартом потер руки.
Максим Федорович обнаружил рядом внимательно-оживленное лицо своего молодого помощника, уловил в его обычно невозмутимых глазах бесовские огоньки.
— Слушай, Энди! — Кострецкий с силой хлопнул парня по плечу. — Подымай там этих… пассажиров. Объявляю общесудовую тревогу номер один.
Андрей полез в кубрик исполнять приказ капитана. Максим Федорович взял рупор:
— На буксире!.. Говорит капитан Кострецкий… «Зюйд» идет на помощь… Готовьте швартовы…
«Зюйд», как волчок, в одно мгновение развернулся буквально на месте и медленно двинулся к черно-желтой туше буксира. Легкий катерок подгоняла сильная кормовая волна, так что перед самым носом теплохода пришлось отрабатывать задний ход — наконец ярославец мягко коснулся высокого борта буксира и был мгновенно пришвартован.
— Чисто сделано! — прогремело сверху, с палубы буксира.
Борис Денисков, стоявший на носовой палубе «Зюйда», с уважением подумал о Кострецком: «Настоящий, видать, кэп был… Не беда б его зеленая, не занесло бы сюда».
Буксир бешено работал на полной мощности: весь корпус теплохода заволакивало клубами дыма, но судно стояло на месте, напрочь заякоренное многотонной золотистой массой плотоматки, севшей неповоротливым хвостом на обском перекате. Буксир на полной мощности рвался вперед, навстречу крутой волне и шквальному ветру, и в этом бесплодном стремлении его был единственно правильный смысл, единственно верный способ противостоять стихии — спасти плоты, тысячи кубометров ценного строевого леса. Останови натужную работу мощной машины — и бешеный напор двух стихий, воды и ветра, сомнет оголовок плота, сдавит равномерно растянутые секции в одну массу, порвет обоновку, нагромоздит пучки друг на друга, наконец, порвет и размечет сами пучки леса, и потом поплывут они вниз по Оби то кучно, а то и по бревнышку… Поплывет вниз по великой сибирской реке многопотная работа сибирских лесорубов, которые не один месяц на верхних складах и на нижних катали баланы… Пропадет их работа, потому что и в разгар лета непросто собрать на Оби порванный плот, а теперь до ледостава считанные дни — поди лови лес в шуге!
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
В небольшом английском провинциальном городке во время празднования традиционного дня Гая Фокса убивают местного эсквайра. Как устанавливают прибывшие для расследования детективы из Скотленд-Ярда, преступление совершено подростками. Виновных арестовывают и предают суду. Итак, совершено еще одно из тех обыкновенных убийств, каких немало происходит ежедневно. Джулиан Саймонз далек от того, чтобы обличать действительность современной Англии. Его взгляд на жизнь характерен для нынешнего западного писателя.
Степан Залевский родился в 1948 году в селе Калиновка Кокчетавской области. Прежде чем поступить в Литинститут и закончить его, он сменил не одну рабочую профессию. Трудился и трактористом на целине, и слесарем на «Уралмаше», и токарем в Москве. На Дальнем Востоке служил в армии. Познание жизни в разных уголках нашей страны, познание себя в ней и окружающих люден — все это находит отражение в его прозе. Рассказы Степана Залевского, радующие своеобразной живостью и свежей образностью, публиковались в «Литературной России», «Урале», «Москве» и были отмечены критикой. «На легких ветрах» — первая повесть Степана Залевского. Написана повесть живо и увлекательно.
Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.