Последний рейс - [17]

— Ну так что, Борис? — бригадир напомнил вечернее предложение.

— Не знаю даже, — бурчал Денисков. — Я ведь на праздник домой хотел поспеть!

— Так неделя еще. А там мой моторист выйдет… А билет на Тюмень мы по рации в рыбозаводе закажем.

— А там Обь станет, — усмехнулся Денисков. — И побегу я в Сургут на коньках?

— Не побежишь. Нефтяники до последней возможности плавают… Доставим к самолету в лучшем виде.

Они подошли к пристани. Денисков еще ничего не сообразил, а Валов уже согнулся от неудержного смеха:

— Глянь-ка… смотри, Боря… — хохотал он. — Лосинский-то убег, бросил тебя…

Денисков пошарил взглядом у эстакады, по сторонам — ПТС-36 нигде не было. Значит, старик поднял все-таки мужиков спозаранку, загрузился и ушел вниз. Борис со злостью выплюнул зажеванную «беломорину», сердито хлопнул приятеля по спине:

— Чему радуешься!.. У товарища беда, а ему смех.

— Сам бог велит тебе, Боря, поработать у нас, вишь, как все распорядилось…

— Ну если бог, а не черт… — Денисков примирительно пожал плечами.

— И денежка не лишняя, — вставил Валов.

— Да брось ты.

— Не бросайся, брат. Я тебе скажу, иной день по полсотни на человека приходится, а такие деньги еще заробить надо!

Через полчаса на моторной шлюпке Валов и Борис прибыли на Аганский стрежевой песок. Валовские рыбаки встретили их хмурыми от вынужденного безделья лицами. Но когда Александр представил им нового моториста, все ожили, захлопотали — лица мужиков повеселели. Пока на берегу шли приготовления к работе, Валов показал Денискову рыбацкий стан. Просторный барак с койками и каменной печкой, красный уголок, где, кроме цветного телевизора, стоял большой бильярд и стол для доминошников, вместительный ледник…

— Богато живете.

— А я ведь звал тебя, — упрекнул Валов, но, поняв, что разговор сводится на опасную тему, размашисто зашагал обратно к берегу.

Три дня Борис таскал на буксире разбухшую обледеневшую мережу километрового невода. Старенький водометик трудился непрытко, но исправно и надежно. И флотская выучка еще не забылась после армии. Эти три дня пролетели как один. Выходили на берег в пять утра по серой, чуть брезжущей паволоке, заканчивали в темноте, выбирали последнюю рыбу уже при свете прожектора. Налим шел косяками, центнерами, тоннами, как взбесившийся. Рыба была как на подбор, одна к одной — не меньше десяти килограммов каждая, попадались и пудовые экземпляры. По вечерам у раскаленной печной плиты было много разговоров о налимьих повадках, приметах… Говорили, что налим утопленников сосет… а в таком-то годе здоровенный налимище уволок в воду ребенка… А ели, несмотря на суеверные разговоры, все тех же налимов — благо рыба шла на редкость жирная, нагулявшая сало. Всех в бригаде охватило лихорадочное возбуждение: гребли и гребли рыбу, взвешивали, сваливали в ледник навалом, потому что тара давно вся вышла. Борис тоже загорелся всеобщим азартом. Он крутился и на своем катерке, и наравне со всеми выбирал невод, таскал носилки с рыбой. С общего согласия Валов положил Денискову за эти дни по два пая. Впрочем, мужики дали бы все три, потому что без Бориса эти горячие деньки пропали бы совсем впустую.

В бешеной работе Борис забыл, что надо выбираться в Сургут, что холодает и по Оби идет шута, что в Тюмени его ждут отец и родня. Он так приловчился к старенькому водомету, что очень удивился, когда на четвертое утро к Аганскому песку подрулила шлюпка и из нее вылез белобрысый круглый мужичок, заявивший свои права на суденышко. Только с прибытием хозяина водомета Борис очнулся от счастливого рыбацкого ошаления, передал посудину и заявил бригадиру:

— Ну, Сань, как знаешь, а транспорт до Сургута обеспечь. Уговор дороже денег!

— Оставайся уж до конца, — попробовал удержать бригадир. — После праздников все равно вертолетами налима вывозить будем. Заодно и улетишь, может, прямо в Тюмень.

— Гони транспорт, а то шею намылю… — рассмеялся Денисков.

— Да уж придется, брат, — Александр озабоченно сдвинул кепчонку.

VI

Вечером, еще до наступления темноты, рядом с неуклюжей эстакадой пристани на песок полным ходом вылетел катерок ярославского производства «Зюйд». Александр и Борис с колосовского угора наблюдали за его лихим маневром.

— Он что, все время так кочегарит? — спросил Денисков, припомнив, что видел подобный маневр этого же катера недавно ночью.

— Аха. Лень зачаливать, наверно… Да и капитан на нем морской мужик, шустрит все. Вот с ними и поплывешь.

— А возьмут?..

— Эти-то!.. Возьму-ут. Они у меня вот где… — Валов показал сжатый кулак.

В ходовой рубке катера никого не было, но бригадир уверенно поднял квадратную доску слева от штурвала, толкнул под ней дверь-распашонку и, пригнувшись, полез внутрь… Всего три ступеньки круто вниз — и они оказались в довольно просторном кубрике. После студеной чистоты речного воздуха в ноздри резко ударил прогорклый, застарелый табачный дух — в кубрике было синé от дыма.

Валова сразу узнали, к нему потянулось несколько рук. Один мужчина, светловолосый, с оттопыренной нижней губой, радостно поднялся навстречу:

— Са-аша, башлы-ык! Зах-ходи… — и облапил Валова.

Бригадир поздоровался со всеми за руку. Один, худощавый. поморщился от его рукопожатия.