Последний король французов. Часть вторая - [13]

За надуманные преступления были приговорены два француза: один — к бичеванию на городской площади Лиссабона, другой — к ссылке на побережье Африки.

Первый, г-н Боном, был студентом в Коимбре.

Второй, г-н Совине, — негоциантом в Лиссабоне.

Французский консул жаловался — ему не отвечали; он угрожал — ему смеялись в лицо.

Он покинул Лиссабон.

Господин Рабоди, капитан первого ранга французского военно-морского флота, получил приказ блокировать устье Тахо посредством небольшой флотилии, находившейся под его командованием.

Его миссия заключалась в том, чтобы от имени правительства Луи Филиппа потребовать удовлетворения и возмещения ущерба для французов, высеченных или разоренных по приказу дона Мигела.

Франция испросила у Англии разрешения и, когда такое разрешение было дано, настроилась преподать урок этому карликовому Калигуле.

В начале июня 1831 года адмирал Руссен отплыл из Бреста на корабле «Сюффрен», чтобы принять командование эскадрой, которая, выйдя из Бреста, должна была присоединиться к нему у мыса Санта Мария.

Двадцать пятого июня он был уже в виду мыса Рока.

Шестого июля он присоединился к эскадре.

Эскадра состояла из пяти линейных кораблей, двух фрегатов и двух корветов.

Командовал ею контр-адмирал Югон.

Господин де Рабоди, только что отправивший в Брест шестое по счету захваченное им португальское судно, примкнул к этой грозной армаде, с величественным видом появившейся в устье Тахо 11 июля.

Тахо считалась неприступной со стороны моря.

Вспомним, что на протяжении трех лет европейские державы говорили то же самое об Алжире.

Одиннадцатого июля, начиная с четырех часов пополудни, «Сюффрен» и эскадра, которую он возглавлял, за пятьдесят минут преодолели фарватер, считавшийся непреодолимым, и час спустя все французские суда уже стояли на якоре в трехстах туазах от Лиссабона.

Четырнадцатого июля все было закончено: Франция отомщена, возмещения убытков выплачены и португальский флот, ставший военнопленным, отправлен в Брест.

К несчастью, примерно в это же самое время Франция подписала Двадцатичетырехстатейный мирный договор, превращавший Бельгию в английскую провинцию.

К концу того же 1831 года относится и скандальная афера с ружьями Жиске, в которой были серьезно скомпрометированы глава кабинета министров и маршал Сульт.

Как это бывает почти во всех делах такого рода, были вынесены два вердикта: вердикт суда, приговорившего г-на Марраста, автора разоблачительной статьи, к шести месяцам тюремного заключения и штрафу в три тысячи франков, и вердикт общественного мнения, приговорившего министров и поставщика к куда более тяжелому наказанию.

Вердикт общественного мнения — это единственный вердикт, о котором будут помнить.

Если и не для Франции, то хотя бы для Англии, Пруссии, Австрии и России прошедший 1831 год оказался весьма удачным.

Англия закрепила за собой Бельгию, заставив ее назначить Леопольда I королем бельгийцев.

Пруссия упрочила свою власть над Рейнскими провинциями, имевшими возможность убедиться в том, сколь малое значение мы им придавали.

Австрия доказала, что, находясь в рядах великих держав, она идет уже не позади Франции, а впереди нее. Несмотря на принцип невмешательства, провозглашенный Францией, она ввела свои войска в Парму, Модену и Болонью; что же в таком случае произойдет, если она когда-нибудь введет войска в Милан?

Что же касается России, то на сей раз она окончательно убила Польшу, и если та еще шевелилась, то, подобно Энкеладу, могла делать это лишь в глубине своей могилы.

Так что мир был восстановлен везде, кроме Франции.

После гражданской войны пришел черед рабской войны.

О Лион, Лион! Несчастный город из грязи и дыма, скопление богатств и нищеты, где богач не осмеливается заложить лошадей в свою карету, опасаясь оскорбить этим бедняка; где для сорока тысяч несчастных восемнадцать часов из двадцати четырех часов дня заполнены хрипами и усталостью!

Представьте себе спираль, состоящую из трех ярусов:

на вершине ее восемьсот фабрикантов:

посредине — восемь или десять тысяч хозяев мастерских;

в основании, поддерживая всю эту огромную тяжесть, — сорок тысяч рабочих;

а рядом, словно трутни вокруг улья, вьются посредники, нахлебники фабрикантов и поставщики первичного сырья.

Как вы понимаете, эти посредники живут за счет фабрикантов;

эти фабриканты живут за счет хозяев мастерских;

эти хозяева мастерских живут за счет рабочих.

И при всем том лионскую индустрию со всех сторон осаждают конкуренты:

Англия, производящая те же товары и переставшая закупать их в Лионе;

Цюрих, Базель, Кёльн и Берн, сделавшиеся соперниками второго по величине города Франции.

Сорок лет тому назад, то есть в прекрасные дни Империи, рабочий зарабатывал от четырех до шести франков в день; в те времена он легко кормил жену и то многочисленное семейство, какое всегда разрастается на ложе бедняков, неспособных заглянуть в будущее!

Однако мало-помалу заработная плата рабочего снизилась с четырех франков до сорока су, затем до тридцати пяти, тридцати, двадцати пяти, и, наконец, в то время, к которому мы подошли, простой ткач гладких тканей стал получать восемнадцать су в день за восемнадцать часов работы.