Последний король французов. Часть вторая - [14]

Из чего следует невозможность выжить.

Когда, наконец, эти бедняги заметили, что после восемнадцатичасового трудового дня они и их семьи остаются голодными, в квартале Ла-Круа-Рус, то есть в рабочем пригороде, раздался оглушительный плач, сложившийся из стенаний ста тысяч страдальцев.

Этот горестный вопль потряс одновременно, хотя и совершенно различным образом, двух людей, осуществлявших власть в Лионе:

г-на Бувье-Дюмолара, префекта;

генерала Роге, командующего военным округом.

Первый, исполняя свои административные обязанности, был способен изучать и оплакивать эту нищету, тем более страшную, что она возрастала с каждым днем, но никто не знал, как ее прекратить.

Второй, честный и храбрый солдат, чуждый всем общественным вопросам, отложенным на будущее, в любой жалобе видел лишь нарушение дисциплины, а в его глазах любое нарушение дисциплины было наказуемым, независимо от того, касалось это нарушение военной дисциплины или гражданской.

Рабочие потребовали установить тариф оплаты труда.

Генерал Роге собрал членов примирительной конфликтной комиссии, чтобы добиться от них какой-нибудь меры принуждения, однако они, напротив, действуя по наущению г-на Дюмолара, стали обсуждать требуемый тариф и в конце концов издали своего рода указ, составленный в следующих выражениях:

«Поскольку общеизвестно, что в действительности многие фабриканты оплачивают выделку тканей по крайне низким расценкам, представляется полезным установить для этих расценок минимальный тариф».

Основы этого тарифа должны были обсуждаться в порядке спора между двадцатью двумя рабочими, двенадцать из которых уже были делегированы своими товарищами, и двадцатью двумя фабрикантами, назначенными Торговой палатой.

В итоге 21 октября 1831 года во дворце префектуры состоялось совещание.

Однако на этом совещании фабриканты, торопившиеся куда меньше, чем рабочие, поскольку увеличение расценок должно было обратиться для них в денежные потери, заявили, что, будучи назначены официально, они не могут связывать обещанием своих коллег.

В итоге было решено, что фабриканты соберутся отдельно и назначат своих уполномоченных представителей.

Так что вопрос о тарифе был снова отложен.

Тем временем рабочие умирали от голода.

Очередное совещание было назначено на 25 октября.

На этом заседании предстояло обсудить жизнь и смерть сорока тысяч несчастных.

И потому на глазах у всех — мы видели нечто подобное позднее, но тогда такое зрелище было незнакомо — около десяти часов утра на городской площади собралась вся эта толпа несчастных, ожидавших своего приговора.

Впрочем, среди собравшихся тридцати тысяч просителей не было никого с оружием; это была общая мольба, и только.

Тем не менее г-н Бувье-Дюмолар испугался: толпа, даже если это толпа просителей, всегда пугает; понятно, что тридцать тысяч человек, которые просят, могут и приказывать.

Префект приблизился к ним.

— Друзья мои, — сказал он, — если вы останетесь здесь, дело будет выглядеть так, будто тариф навязан силой; так что удалитесь, чтобы обсуждение проходило свободно.

Тридцать тысяч рабочих воскликнули в один голос: «Да здравствует префект!» и удалились.

Тариф был подписан той и другой стороной.

Он был увеличен на три или четыре су в день; всего три или четыре су! Но это была жизнь двух детей.

Радостные рабочие иллюминировали окна своих бедных жилищ, и в эту счастливую ночь было очень долго слышно, как они поют и пляшут.

Радость эта была вполне невинной, но фабрикантам, тем не менее, она показалась оскорблением.

Некоторые из них отказались соблюдать тариф.

Примирительная конфликтная комиссия вынесла им порицание.

Десятого ноября сто сорок фабрикантов собрались вместе и выступили с возражениями против тарифа. По их словам, они не были обязаны оказывать помощь рабочим, создавшим себе искусственные потребности.

Искусственные потребности при наличии восемнадцати су в день! Какие сибариты!

Это собрание фабрикантов, их возражения против принятого решения, письмо префекта, где говорилось, что тариф не является обязательным, напугали рабочих, которые снова стали собираться и, видя, что их обращения к членам примирительной комиссии бесполезны, а те, в свой черед, не считают более принятый тариф обязательным, приняли решение на неделю прекратить работу и безоружными ходить по городу в качестве просителей.

По мере того как рабочие становились все более смиренными, фабриканты становились все более заносчивыми.

В то же самое время генерал Роге, чьи полномочия как командующего округом обладали строгостью, которую нельзя было изменить, приказал расклеить в городе плакаты с текстом закона, направленного против людских сборищ.

Регулярные войска получили приказ оставаться в казармах.

Двадцатого ноября, под предлогом встречи генерала Ордонно, на площади Белькур был устроен войсковой смотр.

Это была угроза. К несчастью, терпение тех, кому угрожали, подходило к концу.

В понедельник 21 ноября четыре сотни рабочих, занятых выделкой шелка, — собрались в квартале Ла-Круа-Рус.

Во главе ткачей стояли их старшины, и вооружены собравшиеся были только палками.

Цель их состояла в том, чтобы переходить от одной мастерской к другой и побуждать своих товарищей прекратить всякую работу до тех пор, пока тариф не будет принят.