— Нужна машина.
Я закурил и подошел к окну. За эти дни у меня вошло в привычку смотреть на улицу. Хотя не знаю, что я надеялся или боялся там увидеть.
— Придумаем что-нибудь. Я плохо вожу, но не думаю, что будут пробки на дорогах. Как-нибудь проедем.
На следующее утро я начал поиски подходящего транспорта. Снег давно не убирали, и проехать мог не каждый конь, пусть даже железный.
Но для начала я направился в кухню и сделал обрезание ружью. Зажал в тиски, чтоб не дергался, и приступил к операции. Жаль, что не было чертежей и инструкции по изготовлению обрезов. Пришлось экспериментировать. Со стволом пришлось повозиться. У меня нет большого опыта работы с ножовкой по металлу, и я боялся, что не смогу пилить ровно. Однако обошлось. С прикладом проще. Примерил по ладони и отрезал лишнее. Жена в это время пришивала короткий кожаный ремешок к подкладке куртки. С оружием под одеждой, я почувствовал себя немного уверенней, хотя не был уверен, что смогу использовать его по назначению.
Город словно вымер. Выжившие забились в норы и не желали выползать. Наверное, не просыхают. А может, решают, как им жить дальше и стоит ли жить вообще. А что у меня?
Против — снег, зима, пустой город, человек с пистолетом, отсутствие тепла, света, газа и воды, отсутствие возможности, но не желания коснуться собственной жены и чьей-либо жены тоже.
За — Аня в пальто под одеялом, со сломанными ребрами, полная свобода и лет 30–40 кое-какой, но жизни.
Я выдохнул морозный воздух.
Хочешь, не хочешь, а дыхание не спрашивает, быть ему или не быть, сердце молча качает кровь и не философствует, а печень никто не спрашивает, любит ли она водку.
Действуй, а думать будешь в старости. Когда придет время писать мемуары.
И в мемуарах этот момент будет описан так: ”и при виде мертвого города моё сердце наполнилось скорбью и ужасом, печалью по ушедшим и страхом перед будущим”.
На самом деле, ужас я испытал только в первые минуты, когда переступил порог подъезда и вышел на улицу. Тёмные здания давят, когда в окнах не горит свет, их медленно заносит снегом и кажется, что находишься на заброшенном кладбище. Но это продолжалось недолго. Вскоре я привык к зрелищу мёртвых домов и отсутствию человеческих следов на снежном поле, в которое превратились улицы. И, как ни странно, вместо печали и страха на меня снизошла экзальтация.
Я шёл по безмолвному городу и улыбался, потому что я выжил. Более того, я иду куда хочу и делаю, что хочу. Свобода, абсолютная свобода, которую мы не знали в нашей обыденной жизни. Свобода от всего.
Я шёл, смеялся, снег хрустел под сапогами и я знал, что для меня не существует ничего невозможного. Что я могу всё, что я король этого умирающего города.
Отрезвила мысль, что за полчаса блужданий я не нашел подходящего транспорта. Проблема в том, что трагедия произошла в новогоднюю ночь, и на улицах было мало машин. Одни успели доехать до гаражей, а те, что не успели, торчали из фонарных столбов. Их занесло снегом, а внутри могли быть мертвецы. А даже если нет, я все равно не умею чинить железяки.
Значит нужно вламываться в гаражи, причём во все подряд. Даже если ограничиться нашим жалким двором, то я примерно представлял, кто водит ту или иную машину, но понятия не имел, кому принадлежит тот или иной гараж. К тому же далеко не все соседи отдали концы в эти дни и те из них, кто имеет машину, скорее предпочтут отдать концы, чем автомобиль. Учитывая отсутствие закона и порядка на вверенной мне территории, приходится признать, что попытка вскрыть гараж, может закончиться плачевно, причем не для гаража.
От подобных размышлений стало зябко больше чем от холода, и я предпочел вернуться домой. На первый раз достаточно.
Я поделился с Аней соображениями.
— Сейчас они испуганно забились в норы, но если их спровоцировать…
— Понятно.
Аня тяжело приподнялась и села, кутаясь в одеяла.
— Надоело валяться.
Я сел рядом. Толстый слой одеял и пальто предохранял не хуже презерватива.
— Сережа, все эти люди далеко не Рэмбо. К тому же они действительно очень напуганы.
— И потому будут особенно злы.
— Они в растерянности.
— И потому будут еще злее.
— Они находятся в прострации, не знают, как им жить дальше. Большинство не будут возражать, даже если ты зайдешь к ним в дом, натопчешь на полу, дёрнешь за хвост любимую кошку, облаешь собаку и объявишь себя Филиппом Киркоровым.
— Ну ладно, попробую. Но лучше ночью, угон — дело серьезное. К тому же, я не представляю, как можно завести машину без ключа.
— Это проблема. Но, кажется, я знаю, как её решить. Ключи можно поискать в пустых квартирах. Хозяевам они уже не понадобятся.
Профессия мародера мне категорически не нравилась. Я чувствовал себя одиноким привидением в заброшенном замке. Нет у меня призвания к подобному ремеслу.
— Может, обойдёмся машиной Бори?
Аня покачала головой.
— Сам знаешь, что не выйдет. Боря был пижоном. На его машине хорошо красоваться перед друзьями, но по бездорожью не пройдёт. Нужна “Нива” или “Джип”.
— Здорово! Два взрослых интеллигентных человека спокойно планируют угон.
— Называй это вступлением в права наследства.
Мне эта идея очень понравилась.
