Как-то раз меня пригласили на телевидение, ответить на вопросы зрителей в студии.
Телевизионный работник сказал мне:
— У нас свобода слова и вы можете говорить всё, что угодно. А чтобы вы не сказали лишнего, мы вам дадим маленький микрофончик. Вставьте его в ухо, и наш сотрудник будет подсказывать, что можно говорить, а от чего лучше воздержаться.
Не успел я возразить, как меня провели в студию, вставили в ухо микрофончик и оставили наедине с публикой.
— У вас есть вредные привычки? — полюбопытствовал кто-то.
Я улыбнулся:
— Я курю, и иногда не прочь выпить.
«Реклама алкоголя и табака в средствах массовой информации, — прокомментировал мои слова голос в ухе. — К тому же зрители могут решить, что вы алкоголик».
— А какой телеканал вам больше всего нравится?
— Больше всего мне нравится…
«Вам что, за рекламу деньги платят?» — ехидно спросил голос.
— …телевидение вообще, а не нравится телеканал НТВ, потому что…
«Больше вы на этом канале не появитесь», — резюмировал голос.
— Как вы относитесь к чеченской войне?
— Да в гробу я видел этих чеченцев!
«Шовинизм, призыв к геноциду, разжигание межнациональной розни, — стал перечислять голос, — к тому же не забывайте, что чеченцы злопамятны, вооружены и очень опасны».
— Хотя я, конечно, уважаю чеченский народ и его право на самоопределение.
«Призывы к бунту, нарушению территориальной целостности России, и не забывайте, что симпатии ваших зрителей вряд ли на стороне чеченцев, хотя это не следует произносить вслух».
— Как вы относитесь к иностранным вещам, культуре?
— Терпеть не могу иностранцев.
«Решат, что вы злостный ксенофоб. Наберете очки у русофилов, но потеряете у западников».
— Хотя, конечно, у нас в стране есть много плохого, я хочу сказать что…
«Лучше не надо, — посоветовал голос, — скажут, что вы русофоб, не патриот и агент жидо-масонов».
— Еще хочу сказать о нашем президенте, что он…
«Тебе назвать статью об оскорблении президента?» — раздраженно осведомился голос.
— А премьер-министр…
«Не советую, — сурово отчеканил голос, — лучше расскажите о своём творчестве».
— Я уважаю моих читателей…
«Подумают, что ты заискиваешься».
— …но мне плевать, что они думают о моих книгах.
«Оскорбляешь своих читателей, — осуждающе заметил голос, — они тебе этого не простят».
— Из наших писателей мне не нравятся книги…
«Не забывай про корпоративную солидарность, — напомнил голос, — не принято ругать коллег перед широкими массами».
— А нравятся…
«Смертельно обидишь тех, кого не назовешь. Лучше о своём творчестве».
— Сейчас готовится к выходу моя новая книга.
«Отлично».
— Она очень интересная, надеюсь понравится читателям, покупайте…
«Это же самореклама!» — ужаснулся голос.
Я был в недоумении. О чём же вообще можно говорить и решил рискнуть.
— По утрам я пью чай.
«Замечательно, здесь мы вставим рекламу чая».
— Я за демократию.
«У нас в стране много коммунистов, — напомнил голос, — думаете, вас читают только демократы?»
— Но я не демократ, уважаю коммунистов и все партии без исключения. Еще я без ума от негров и просто обожаю всяческие сексуальные и национальные меньшинства.
«А вот это ты зря, — прошипел голос, — могут подумать, что ты еврей».
— Кроме евреев, — быстро сориентировался я.
«Антисемитизм, идиот. И забудь про безвизовый въезд в Израиль, — голос был в отчаянии от моей несообразительности. — И не надо было упоминать про сексменьшинства. Могут подумать, что ты голубой».
— Я не голубой! — заорал я, не в силах сдерживать эмоции.
«Зря оправдываешься, теперь точно решат, что ты голубой», — сочувственно сказал голос.
— Я люблю детей, — брякнул я первое, что пришло на ум.
«Часть зрителей, конечно, растает, но кое-то может неправильно понять».
— А животных не люблю.
«Нужно думать о своем имидже. Люди подозрительно относятся к тем, кто не любит животных».
— Я люблю свою страну.
«Лишний пафос, станешь посмешищем».
— А квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.
«Не умничай. Будь проще. Народ у нас не любит умных, кретин».
— Р-р-р.
«Правильно, побольше эмоций, больше естественности. Жми на жалость. Скажи, что сидел в тюрьме, потому что тебя преследовали. Люди это любят, будешь свой в доску».
— Но я не сидел в тюрьме, — прошептал я в сторону микрофона.
«Ничего, это можно устроить», — успокоил меня голос.
— Ха-ха-ха.
«Здорово, теперь ты строишь из себя клоуна. Ты же не сатирик и не актер. Публике понравится, что ты строишь из себя дурака, но уважать тебя перестанут».
— Мне всё осточертело.
«Осторожно. Люди подумают, что ты хочешь иммигрировать».
— Я простой русский писатель.
«Не напирай на национальность. Обвинят в махровом национализме, назовут чернорубашечником и средства массовой информации тебя просто съедят. Вначале сделают из тебя котлету, а потом съедят. Вовек не отмоешься».
— Плевать я хотел на кавказцев, прибалтов, хохлов, американцев и разных там прочих шведов. Я домой хочу, хочу домой, свободу писателю!
«Всё, — обреченно сказал голос. — В страны с перечисленным населением ты уже не попадешь. Кстати, зря сказал последние слова. Теперь точно решат, что ты уже принял другое гражданство, а тебя не выпускают из страны».
— В гробу я видел свою страну…
