Последнее прикосновение - [8]

— Нужно дёргать отсюда, иначе нам конец.

— Не суетись. В блокадном Ленинграде людям приходилось куда хуже и ничего, жили. У нас, по крайней мере, пока есть еда.

— Вот именно пока.

Во двор въехала машина.

Аня соизволила открыть глаза, и мы переглянулись.

Я тихо подошел к окну и выглянул. Возле подъезда стоял грузовик. Из кабины вылезли трое в костюмах бактериологической защиты. На фоне заснеженного двора они смотрелись как три гротескных белых медведя. Полуденное зимнее солнце не согревало эту маленькую Антарктику.

— Санитары, — пояснил я жене.

Я торопливо направился к шкафу. Мерзлое белье холодило и без того онемевшие пальцы. Я вытащил ружье и передал Ане. Она накрыла его одеялом. Так, на всякий случай.

— “КАМАЗ”.

— В кузове?

— Накрыт брезентом.

Я снова подошёл к окну. Трупы во дворе уже убрали. Быстро работают. Большая практика.

Через полчаса в дверь позвонили. Я пошел открывать. В квартиру просочились те самые трое, но без шлемов. Старший, похожий на моржа, огляделся и спросил:

— Где?

— В кладовке.

Я ожидал чего угодно, но только не такой деловитости.

— Ясненько.

Санитары протопали в кладовку, без особой нежности выволокли трупы и потащили на улицу.

Усатый бесстрастно наблюдал за подчиненными.

— Курить есть?

Я молча протянул пачку.

— Вообще щас с куревом проблем нет, вот только щас закончились засранцы.

“Морж” ловко сунул сигарету в рот, прикурил от моей зажигалки и блаженно затянулся.

— А почему шлемы не носите?

Начальник философски пожал мощными плечами.

— А толку то. Против психа не поможет, а дрянь эта только через прикосновение, а не через воздух проникает.

— Говорят, ищут лекарство.

— Говорят, может и найдут. А мне и так неплохо. Всё равно жил один. Вот только очистим немного улицы и жить можно будет. Магазинов полно, а людей мало. Бери, не хочу.

— А много, — в горле запершило, — много вообще-то людей осталось?

— Не больше, чем было первобытных. Так что мы новые первобытные или новые динозавры. Это уж как повезет, найдут причину или нет. А мне и так неплохо. Печку нашел, дров вон полно, стоят голыми ветками шуршат, да и у других людей есть чем поживиться. А лето настигнет, так вообще не жизнь, а малина. Людишек мало, если вообще кто-то останется. Делай что хошь. А я ничего, я выживу. Так что, нормально всё, путём.

Усатый кинул окурок прямо на пол, затоптал ногой и кивнул на прощание.

— Ладно, не скучайте, я пошел, работы много.

В коридоре трещали двери. Взламывали “мёртвые” квартиры.

Я сел к Ане, на диван. Она поджала ноги и смотрела, почти не мигая. Щекой в подушку и в объятиях ружье, а не плюшевый мишка. Мы молчали, а я смотрел на растертый окурок. Минут через пятнадцать на весь коридор раздался крик:

— Дезинфекторы хреновы!

Смачно бухнул знакомый звук выстрела. В ответ защелкали пистолеты.

— Похоже, Костя принял последний бой.

— Неудивительно, столько пить, — откликнулась Аня.

Я вышел на балкон. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как тащат по снегу труп “моржа”.

— Что ж, он был прав, против психа шлем не поможет.

— Он отжил свой срок.

— Значит, всё-таки динозавр, а не первобытный человек. Хотя на троглодита он был больше похож.

— Будет знать, как в квартире плевать, — ворчала Аня.

Через час я пошел по пустым квартирам собирать дань. Брал только продукты. Я рассудил, что от денег пользы будет мало. К тому же тяжело становиться вором сразу, к этому надо привыкать постепенно. Единственным материальным приобретением стал карабин, который я отыскал в квартире Костика, а заодно забрал ружье, из которого он застрелил последнего из динозавров.

Санитары уже действовали в соседнем подъезде, и я решил, что если они не забрали оружие сразу, значит своего хватает.

Я сложил продукты на кухонный стол и прошел в зал.

— Хорошо, холодно, никакой холодильник не нужен.

Аня приподняла веки, и тускло спросила.

— Много пустых квартир?

— Хочешь улучшить наши жилищные условия? Выбор большой. Мне кажется, многие погибли не в сам праздник, а позже. Кто-то передрался, а кто-то сам решил поставить точку.

— Страшно было?

Я свинтил пробку с бутылки водки и отхлебнул прямо из горла.

— Чувствовал себя как помесь мародера с гробокопателем. Только здесь могилы уже пустые. Нет, не страшно. Стыдно. Хотя, как говорится, пусть лучше лопнет совесть, чем сморщится желудок.

— Можно было ограбить магазин.

Зубы стукнули о стеклянное горлышко, я сделал еще один глоток, почти не ощущая вкуса.

— Я тебе рассказывал про того типа с пистолетом, что убил пьяного? Думаешь, он один такой?

Аня посмотрела на меня и мягко сказала.

— Мне кажется, ты много пьешь в эти дни.

Лицо свело как от хорошей порции лимона.

— Я не пью, а согреваюсь. Господи! Женщина, ты можешь обойтись без сентенций хотя бы во время Апокалипсиса! Если уж нельзя пить во время конца света, то какой повод тебе вообще нужен!

Аня вздохнула. Она не смотрела на меня, а голос звучал медленно и глухо.

— Посмотри на Костика, ты тоже хочешь так закончить? Если хочешь, я тебе не мешаю. Но подумай о другом. Мы молоды и если повезет, сможем прожить еще лет 30–40, даже без врачей и прочих предметов роскоши.

Я поскреб щетину.

— Ладно, замяли. Подождем до конца недели, пока с ребрами получше станет, и двигаем отсюда. Здесь нет будущего. Как договаривались, рванем в деревню. Там больше шансов выжить.