Мама была капризной. Как что не по ней — сразу губы надувает и в плач! И сейчас, на кухне, вынула из духовки корж для торта, вытряхнула его на тарелку, а он возьми да развались! И мама сразу всхлипывать начала. А потом — раз — и в слёзы! Не будет, говорит, у нас никакого торта на Новый год, и Нового года тоже не будет! И убежала в комнату, упала на кровать да заплакала.
А Матюша на кухне остался. Когда он младше был, чуть что за мамой, конечно, бежал, вместе с ней рыдал. Так возьмут да рыдают в два голоса, пока папа не появится. Папа посмотрит с хитрым прищуром, покачает головой и скажет — опять сырость развели! Так, глядишь, и плесень в доме заведется! Вырастет в большое чудовище и всех нас проглотит.
Тут уж вроде и хочешь дальше плакать, а не выходит. Как представишь огромную плесень с большой смешной пастью, в которой вместо языка серая пыль еле шевелится, слёзы сами собой высыхают.
А теперь Матюша вырос, восемь лет как-никак. Совсем взрослый стал. Стоит, смотрит на корж, вздыхает. И правда, развалился, а изнутри тесто сырое вытекает.
Жаль, что я не волшебник, думает Матюша. Волшебник бы взмахнул волшебной палочкой и сразу на столе торт бы нарисовался: уже готовый, белый, пышный, с шоколадным кремом и грецкими орехами, красиво разложенными поверху.
Он взглянул на свои руки. В пальцах зажат обычный синий карандаш. Когда вся эта ситуация приключилась, Матюша как раз рисовал. Карандаш, конечно, вещь хорошая, но до волшебной палочки ему ой как далеко.
Эх, был бы папа дома! Уж папа-то знает, как маму успокоить. Но он на дежурстве. Будет в Новогоднюю ночь на машине скорой помощи разъезжать. Мама когда узнал, что снова папы дома не будет, снова праздновать без него, так даже плакать не стала. Только тоненько так говорить начала. Опять? Опять? Да что же это происходит такое? Почему всегда ты? Почему всегда мы одни остаёмся? Все праздники одни да одни, сколько можно?
А папа улыбался, хотя Матюша видел — невесело ему. Улыбался и объяснял. Мол, некому больше. У Иванова сын недавно родился, у Шишкиной дочка заболела, а Вершавин три года уже в отпуске не был. Значит, больше некому. Если бы мог папа — остался бы дома, с мамой и Матюшей. Но работа, сама понимаешь. Не может же посёлок без скорой помощи остаться на целую ночь, тем более праздничную. Всякое случается. Скорая помощь — она ведь всегда людям нужна. Праздник там или будний день, неважно.
И мама всё поняла, и даже не плакала в тот день. Ходила спокойная и не кричала. Правда, и не смеялась. А сегодня, когда Новый год уже через несколько часов наступит, а папа ушёл, виновато вздохнув и крепко поцеловав маму и Матюшу на прощанье, мама вдруг слёзы льёт!
Матюша взмахнул карандашом над несуразным коржом, сиротливо лежащим на тарелке и прошептал какое-то только что выдуманное им заклинание. «Крамбле-пум-ба-бум. Торт, соберись!»
Но корж как лежал, так и остался лежать. В целый не превратился и кремом не обмазался. И орехами сверху тоже не посыпался.
Вздохнул Матюша и вернулся к своему столу, где совсем недавно вместе с папой снежинки из бумаги вырезал. Эти снежинки мама по всем стенам в комнате развесила, и на входной двери тоже. А теперь, получается, зря они их делали, не для кого им висеть. Папы дома нет, мама в спальне плачет, ему одному снежинки не нужны! И праздник не нужен!
Нахмурился Матюша и взял в руки лист розовой бумаги. Только такая и осталась, потому что цвет Матюше не нравился — девчоночий какой-то. Остальную они с папой на снежинки извели. Повертел лист в руках и задумался.
Вскоре мама почти успокоилась, только тихонько вздыхала в темноте. Матюша вошёл в комнату и позвал:
— Мама.
— Сейчас. Сейчас выйду. — Хриплым голосом отозвалась она.
— Мама! Не нужно никакого торта. И Нового года не нужно. Я тебя и так люблю. Смотри.
Матюша зажёг лампу, чтобы мамины глаза не заболели от яркого света, и протянул ей руку с подарком. Ажурное бумажное сердце, которое он вырезал из розовой бумаги. Немного мятое с одной стороны, чуть кривое с другой, но всё равно очень красивое.
Мама внимательно посмотрела на него, хлопнула пару раз мокрыми ресницами — и на её глаза снова навернулись слёзы. Но она взяла, нахмурилась, упрямо качнула головой — и слёз не стало.
— Будет, — сказала мама твёрдо. — Будет у нас с тобой Новый год! И папе мы позвоним, сразу как полночь пробьёт. Поздравим, чтобы ему грустно не было. Знаешь, как он без нас грустит? Ужасно! А торт — торт мы сделаем! Из мороженого!
Она вскочила и крепко-крепко обняла Матюшу. А потом пошла и повесила бумажное сердце на ёлку, на самое видное место. И торт соорудила. Из мороженого, печенья, шоколада и орехов. Никогда не было у них торта вкуснее этого!
Сидя за столом и пробуя чудесный торт маленькой ложечкой, Матюша смотрел на маму, которая тихонько подпевала какой-то песне из телевизора, поглядывал на розовое бумажное сердце и думал.
Может быть, я всё-таки немножечко волшебник?
