Рома прибежал домой и увидел родителей, которые стояли одновременно сердитые и расстроенные у дверных косяков. Деда в шляпе, готового идти на поиски. Он услышал, как охает в комнате бабушка и верещит Шуша, будто плачет навзрыд.
— Где ты был? — хором спросили все и выразительно взглянули на ходики.
Рома никак не мог отдышаться, и для слов оставались маленькие паузы.
— Я… отводил… вырвали зуб… тот фотограф…
— Что? — ужаснулась мама. — Фотограф вырвал тебе зуб? А что у тебя с формой? У тебя все брюки в белом пуху…
— Дайте мальчишке отдышаться… — заступился за внука дед. — Он уже не маленький, в пятом классе… У него тоже могут быть свои дела.
Загремела в кухне бабушка, запахло жареной уткой.
Отец велел сесть Роме на пылесос и дышать по системе йогов. Это когда выдох длиннее вдоха. Рома подышал, успокоился и сказал:
— Меня сегодня фотографировали для газеты…
— Ну? — присел от удивления дед.
— Молодец! — сказали родители. — И как же тебя сфотографировали?
— Я у доски уравнение решал…
— И что же?
— Решил на пятерку…
— Так не про это ведь спрашивают… — сказал дед. — Спрашивают, как сымали…
— Обыкновенно… Только фотограф почему-то сказал: «Жалко, что ты без шлема».
— Это ты чего-нибудь не разобрался… — сказал отец.
— Я все разобрался. Он так и сказал. Тот фотограф, помнишь, дед… Воронухин…
— Ну-у… — удивился Михаил Митрофанович. — Петушистый…
— Какой? — не поняла мать.
— Петушистый. Так — какая-то шапчонка на макушке. И он тебя узнал?
— Узнал… Я говорит, старик, честно говоря, от тебя не ожидал…
— Чего не ожидал? — не понял дед.
— Не знаю, наверное, что пятерку поставят…
— Прямо так стариком тебя и назвал? — ужаснулась бабушка.
— Сам старик! — сердито сказал дед. — Молодой, а борода чуть не до пупка…
— Почему же… — не согласилась мать. — И с бородами бывают хорошие люди…
Отец посмотрел на маму, будто видел ее в первый раз, а потом провел по подбородку, выбритому до синевы.
— И тебя столько времени фотографировали? Четыре часа? — спохватилась мама.
— Нет… — сказал Рома. — Я же сказал — Оляпкиной вырвали зуб, и учительница велела отвести ее домой.
— Она же не в другом городе живет? — ехидно спросил папа.
— В нашем… — опустил голову Рома.
— А чего же ты вместо обеда к ужину явился?
— Она меня рисовала…
Образовалась пауза. Слышно стало, как стучит крышкой закипевший чайник. Папа сказал:
— Во дает! Пять классов проучился, а его и для газеты снимают, и рисуют…
— Зря смеешься! — оборвала его мама. — Мне кажется, он потихоньку от рук отбивается…
— Чего я отбиваюсь… — захныкал Рома. — Я что сам, повел? Учительница велела — я и повел. Пятерку получил и от рук отбиваюсь.
— Между прочим, Катя очень хорошая девочка… — сказала бабушка. — Самостоятельная… Она очень хорошо на Рому влияет.
— Ее на родительских собраниях ругают… — перебила бабушку мама. — За плохую успеваемость…
— Праздник ведь! Первое сентября… — воскликнул дед. — А мы на него напали…
Все пошли ужинать. Съели утку и сразу подобрели. Бабушка сказала, что надо купить побольше газет и послать всем родственникам.
А когда пили чай с черемуховым тортом, то говорили только о хорошем. В самом деле, такой хороший день. Ничего плохого не случилось. Рома не считал Оляпкину другом. Но ему было даже немножко жалко Оляпкину. В такой праздничный вечер она ест суп с вермишелью.
Через два дня в газете появился Ромин портрет. На четвертой странице под заголовком «Наш друг — спорт». Дед сначала развернул газету и не мог оторвать глаз от Роминого портрета, а потом прочитал заголовок и поморщился. Вспомнил, как в прошлом году темным вечером во дворе тренировал внука по прыжкам в высоту. Они с бабушкой натягивали бельевую веревку, а Рома прыгал. Заголовок звучал, как насмешка.
Дед купил газет на два рубля. Пока он засовывал здоровенную кипу в сумку, то с удовольствием слушал, как возмущаются люди у киоска, что так рано утром газеты кончились. В голове Михаила Митрофановича буквы в заголовке перемешались и сложились в новые слова «Внук кавалериста».
Бабушка в нетерпении стояла на балконе. Увидев деда, она привстала на цыпочки и запуталась в мокрых наволочках. Михаил Митрофанович потряс тяжелой сумкой: «Вот, мол, они… Несу!» Он нарочно долго поднимался по лестнице, отдаляя приятную минуту, когда не спеша сядет в кресло, наденет очки, раскроет газету… Бабушка стояла на площадке с очками наготове.
— Миша, ну что ты тащишься еле-еле?
— Пропечатали… — хихикнул дед. — Есть!
Счастливая бабушка начала тереть очки фартуком.
Дед не спеша разделся, обул тапочки, посмотрелся в зеркало и только потом водрузил тяжелую кипу газет на обеденный стол.
— Всем хватит… — довольно сказал он. — И тебе, и мне, и всей родне!
