Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [137]

Все сказанное позволяет характеризовать политику Сигизмунда III по отношению к России как непродуманную, основанную на нереальных представлениях, преследовавшую цели, недостижимые при использовании применявшихся средств и методов. Особым предметом для исследования могло бы служить выяснение того, в какой мере на выбор данной политической линии оказали влияние симпатии короля и его наиболее близких советников к абсолютизму испанского типа.

Избранная польским монархом политика (помимо того, что она была нереальной) находилась в резком противоречии с основными тенденциями развития русского общества в годы Смуты, когда все более прочно утверждалось представление, что важные политические решения могут приниматься лишь по соглашению со «всей землей» — собранием политических представителей основных «чинов» русского общества — и с его санкции. Попытки игнорировать роль «всей земли», не считаться с ее интересами закономерно привели Сигизмунда III к конфликту с русским обществом, сплотившимся для отпора его политике.

Весной 1611 г. областные и городские «миры» России вступили в переговоры между собой, достигли общей договоренности, приняли решение о совместном выступлении против главы Речи Посполитой — Сигизмунда III и сотрудничавшего с ним боярского правительства в Москве и успешно его осуществили.

Особенностью данной исторической ситуации было то, что этот всплеск активности сословных и межсословных объединений русского населения произошел не в результате осознания ими своих интересов после контактов с более развитым сословным обществом Речи Посполитой, а как их реакция на действия пытавшегося овладеть русским троном иноземного правителя, пытавшегося распоряжаться судьбами страны, игнорируя перемены, происшедшие в жизни русского общества в годы Смуты, рассматривая население России как безликую массу людей, покорно подчиняющуюся вышестоящим приказам.

Весной 1611 г. стал ясным полный провал восточной политики Речи Посполитой в плане достижения ее наиболее далеко идущих стратегических целей — подчинения Русского государства польско-литовскому политическому влиянию. Ответственность за такой исход событий несут король Сигизмунд III и его советники. Именно избранная ими линия действий привела к тому, что русское общество сплотилось для борьбы с Речью Посполитой. Хотя вплоть до заключения в 1619 г. Деулинского перемирия часть правящих кругов Речи Посполитой питалась иллюзиями, что ход событий еще можно изменить, в конечном итоге и для них стала ясной нереальность таких представлений. Характерно, что, когда в начале 30-х гг. XVII в. началась очередная война между Россией и Речью Посполитой, с польско-литовской стороны не было предпринято никаких попыток побудить русское общество подчиниться власти «обраного царя московского» Владислава, который тем временем занял польский королевский трон.

Приложение. Образ поляка в древнерусских памятниках о Смутном времени

При изучении истории межэтнических отношений обоснованно уделяется особое внимание изучению этнических стереотипов, сложившихся в сознании того или иного народа определенных устойчивых представлений о другом народе. Их исследование необходимо уже хотя бы потому, что (независимо от их соотношения с реальностью) эти стереотипы не могут не налагать сильный отпечаток на поведение тех людей, в сознании которых они присутствуют. Среди таких стереотипов, присутствовавших в сознании русского общества ХVІ–ХVІІ вв., наиболее важное место занимали представления о главных западных соседях России — поляках, мощным толчком для формирования которых послужили контакты населения России и Речи Посполитой в годы Смуты.

В отечественной литературе изучению стереотипов поляка до недавних пор не уделялось значительного внимания. В настоящее время положение изменилось. Появились работы, в которых мы находим удачную характеристику главных черт образа поляка в сознании русского общества XVII в., основанную на изучении не только источников, созданных в сравнительно образованной среде (литературных произведений), но и фольклорного материала[1343]. Удачное решение этой основной задачи позволяет, как представляется, пойти при изучении темы несколько дальше и попытаться реконструировать процесс формирования стереотипа и одновременно попытаться выяснить особенности его функционирования в сознании разных кругов русского общества.

Прежде чем переходить к рассмотрению темы, следует сделать одну существенную оговорку, касающуюся самого определения предмета исследования. Анализируемый в работе стереотип может рассматриваться как стереотип «поляка» лишь со значительной долей условности.

В нашем распоряжении вовсе нет свидетельств, которые позволили бы говорить о каких-то отличиях «поляка» в сознании русского общества от других обитателей Речи Посполитой. Правда, в большинстве источников для обозначения жителей этого государства употребляется два разных термина: «поляки» и «литва» (или «польские и литовские люди»), однако в научной литературе уже отмечено, что авторы времени Смуты не видели между этими терминами никакой разницы