Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [10]

.

Совокупность всех этих мер привела к тому, что родовая знать, превратившаяся в знать служилую, тесно связанную с двором правителя, перестала представлять для государственной власти серьезную опасность. Такая служилая знать, не располагавшая связями и влиянием на местах, не могла выступать как сила, способная поднять провинциальных детей боярских на какие-либо выступления против центральной власти.

Однако у создавшейся ситуации была и другая сторона. Не располагая связями и влиянием на местах, аристократия, опиравшаяся лишь на поддержку центральной власти, с временным ослаблением последней оказывалась неспособной влиять на местное общество и способствовать прекращению волнений. Таким образом, устранив возможную опасность со стороны знати, государственная власть одновременно утратила важный канал влияния на провинциальное общество, что при возникновении внутриполитического кризиса было чревато серьезной опасностью.

Вместе с тем отмеченные перемены в положении знати не могли не оказать влияния на основную массу представителей дворянского сословия — детей боярских, входивших в состав дворянских уездных организаций. С. Ф. Платонов правильно обращал внимание на то, что вторая половина XVI в. была особенно тяжелым временем для провинциальных детей боярских. Помимо того ущерба, который нанесли провинциальному дворянству массовые переселения[90] времен опричнины, положение дворянства сильно ухудшилось к концу правления Ивана IV, когда резкий рост государственных налогов привел к массовому разорению крестьян и запустению поместий, а с тех помещиков, которые с трудом сумели сохранить свой социальный статус, требовали исправного несения военной службы[91]. И после окончания войны положение широких кругов дворянства оставалось тяжелым — источники второй половины 80-х гг. XVI в. содержат многочисленные сведения о детях боярских, которые бросили запустевшие поместья и «кормятца меж дворы»[92].

Нельзя не согласиться с С. Ф. Платоновым, что в столь тяжелом положении дети боярские нуждались в прямой поддержке со стороны государственной власти[93], которая не могла ограничиваться традиционной выплатой жалованья за службу. Обеспечению относительной устойчивости дворянского хозяйства способствовали проводившиеся с начала 80-х гг. XVI в. меры по прекращению крестьянских переходов и массовому сыску и возвращению на прежние места беглых[94]. Меры эти диктовались прежде всего интересами фиска, но отвечали и нуждам землевладельцев, заинтересованных в обеспечении своих имений рабочей силой. Навстречу интересам дворянства шли принятые в ответ на коллективные челобитные детей боярских решения о «обелении» барской запашки[95].

Поскольку последствия хозяйственного разорения к началу XVII в. далеко не были изжиты[96], положение дворянского хозяйства продолжало оставаться неустойчивым, а после голода 1601–1603 гг. вопрос о поддержке дворянства со стороны государственной власти снова должен был стать в высокой степени актуальным.

Отсюда повышение внимания дворянской массы к возможным переменам на троне, ее заинтересованность в приобретении влияния на принятие в Москве важных государственных решений. В десятилетия, предшествовавшие правлению Ивана IV, вопрос не мог стоять так остро. В то время когда молодые аристократы начинали нести службу в рядах местных дворянских корпораций, провинциальное дворянство могло видеть в лице влиятельных сослуживцев и соседей защитников своих интересов при дворе монарха. С обособлением элиты служилого сословия от провинциального дворянства положение стало существенно иным. Теперь провинциальный дворянин сталкивался со знатным человеком лишь как с присланным из центра воеводой, проводившим на местах политику властей и одновременно стремившимся обогатиться за счет населения, или как с вымогавшим взятки судьей в приказе, когда провинциальному дворянину приходилось отправляться для решения своих дел в столицу. Как представляется, в этих условиях уже на рубеже ХVІ–ХVІІ вв. должен был зародиться тот антагонизм между провинциальным дворянством и «сильными людьми» в Москве, связанными в его сознании с «московской волокитой» и неправедным судом, отголоски которого звучат в дворянских выступлениях на Земских соборах и в коллективных челобитных первой половины XVII в.[97] Обособление элиты служилого сословия должно было, вместе с тем, способствовать консолидации дворянской корпорации как объединения детей боярских — землевладельцев одного уезда с близким социальным статусом. Так постепенно созревали условия для самостоятельных выступлений уездных дворянских корпораций — «служилых городов» — в защиту своих особых интересов, выступлений, которые заставили бы собравшуюся в Москве политическую элиту принимать эти интересы во внимание.

Вопрос о том, как отстаивать интересы провинциального дворянства перед лицом центральной власти, обладал разной степенью остроты по отношению к разным регионам России. Стремясь ослабить связи между знатью и провинциальным обществом, государственная власть одновременно хотела сохранить определенные каналы влияния на провинциальное дворянство. Как показали исследования социального состава «государева двора» — своеобразной организации верхов дворянского сословия, принадлежность к которой обеспечивала и участие в получении регулярного денежного жалованья, и доступ к военным и административным назначениям, — низший, наиболее многочисленный слой в его структуре состоял из выборных дворян — представителей верхушки провинциального дворянства, которые обычно несли службу вместе со своей уездной корпорацией, выступая в ее рядах в качестве командиров дворянских сотен и окладчиков, но периодически вызывались в Москву для получения военных и административных назначений как члены «двора». Количество таких «выборных дворян» заметно увеличилось на протяжении последних десятилетий XVI в.: если в 1588/89 г. их было 680 человек, то в первые годы XVII в. уже свыше 900