Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - [52]
Так, летом 1864 года начались подготовительные работы по учреждению народных школ в Ковенской губернии. Для этих школ необходимо было найти учителей. Католическое духовенство и церковные служители (например, ризничие), как показывает рассмотренная выше реакция руководителей учебного округа на проекты М. Валанчюса, считались опасными. В инструкции М. Н. Муравьева о народных школах указывалось, что необходимо «на сколько это окажется применительно» руководствоваться Временными правилами от 23 марта 1863 года и в населенных пунктах «иноверцев», то есть литовцев, учителями назначать «лиц непольского происхождения», то есть, пусть теоретически, учителями могли стать и литовцы. Очевидно, некоторые местные чиновники именно так и интерпретировали это указание. Так, из Вилкомирского уезда летом 1864 года сообщалось, что здесь нет никаких начальных школ, потому что нет учителя «непольского происхождения»[515]. В инструкции М. Н. Муравьева также следует обратить внимание на указание руководствоваться Временными правилами «по возможности». Очевидно, в данном случае виленский генерал-губернатор не отзывал возможности обучать детей и литовскому языку, что было разрешено циркуляром, изданным им 1 января 1864 года[516]. Однако И. П. Корнилов «уточнил» указание, пояснив, что должность учителя могут занимать «благонадежные лица православного исповедания, знающие русский и литовский языки», кроме того, было указано выяснить, где возможно учреждение чисто русских школ и где без литовского языка обойтись будет невозможно[517]. Следовательно, уже тогда целью местных властей было учреждение чисто русских школ, и присутствие литовского языка предполагалось терпеть в начальных школах лишь в силу необходимости.
Возможно, что М. Н. Муравьев стремился выжить из школ учителей-поляков и, может быть, мирился бы с наличием учителей-литовцев, но для И. П. Корнилова и многих других чиновников учебного округа важнейшим критерием надежности учителя была его конфессиональная принадлежность, поэтому литовцы как католики в качестве учителей были нежелательны: «‹…› учебное ведомство не приняло означенных предположений, потому что оно не могло доверять детям литовских крестьян, которые, обучаясь в гимназиях, совершенно ополячились, были свидетелями польских манифестаций и смут, а иногда и участниками в них, и поныне находятся под сильным влиянием римско-католических ксендзов ‹…›»[518].
В июне 1864 года по указанию И. П. Корнилова инспектора гимназий Дмитрий Федорович Каширин и С. Попов получили задание объехать Ковенскую губернию и предложить места учреждения народных школ[519]. Кроме того, М. Н. Муравьев принял решение о необходимости назначения особого инспектора, поскольку литовцев необходимо было оградить от влияния католического духовенства и от польской пропаганды[520]. На эту должность И. П. Корнилов назначил уже упоминавшегося выпускника Историко-филологического факультета Московского университета, инспектора московской синодальной типографии Н. Н. Новикова[521], тесно общавшегося не только со славянофилами, но и с М. Н. Катковым[522]. Н. Н. Новиков приехал в Ковну 13 августа 1864 года и приступил к руководству процессом учреждения народных школ.
С. Попов, в задачу которого входила инспекция Шавлянского, Тельшевского и Поневежского уездов, предлагал в исключительных случаях оставлять в должности учителей и католиков, за работой которых, конечно, должен был следить старший учитель-православный[523]. Но И. П. Корнилов и Н. Н. Новиков приняли твердое решение, что учителями могут быть только русские, и этой позиции следовало придерживаться повсеместно.
После принятия решения о замене учителей-католиков православными в соответствии с инструкцией попечителя следовало найти будущих учителей, не только православных, но и знающих или желающих выучить литовский язык. Некоторые чиновники учебного округа, кажется, действительно не оставляли надежды найти или подготовить таких учителей среди местного населения. Директор Ковенской гимназии и помощник попечителя И. Я. Шульгин 7 июня 1864 года сообщил И. П. Корнилову, что уже нашел семерых мальчиков православного вероисповедания, готовых выучить литовский язык[524]. В том же месяце в сообщении, адресованном министру просвещения А. В. Головнину, М. Н. Муравьев пишет о наличии кандидатов в учителя, владеющих и русским, и литовским языками[525].
Однако такое, казалось бы, естественное решение проблемы (то есть достижение возможности договориться для учителя и учеников) требовало времени и средств. И времени, и средств, по мнению чиновников Виленского учебного округа, не хватало[526]. Поэтому Н. Н. Новиков предложил назначать учителями лиц, не знавших литовского языка. Свое предложение он обосновал тем, что крестьяне-мужчины понимают русский не хуже, чем польский, поэтому и для детей русский язык «не будет чем-то неслыханным»[527], однако, например, в отчете Д. Ф. Каширина отмечается, что большинство крестьян не понимает русского языка
