Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - [101]
Подводя итоги, можно сказать, что российские власти в последние десятилетия существования империи стремились к достижению различных целей национальной политики в отношении поляков, литовцев и белорусов-католиков Северо-Западного края, причем эти цели претерпели изменения.
В течение очень непродолжительного периода (1905–1906) часть правящей элиты империи в надежде на рост лояльности польского населения пыталась применить на практике национальную политику по «польскому вопросу», предполагавшую минимизацию дискриминации поляков, однако после революции вновь доминируют элементы националистической национальной политики и важнейшей целью имперских властей вновь становится защита литовцев и «русских» от польского влияния, сопровождающаяся пониманием невозможности интеграции поляков.
Большинство царских чиновников было уверено, что лояльность белорусов может быть обеспечена только посредством строгих мер культурной гомогенизации, несмотря на то что режим, бывший наполовину конституционным, серьезно осложнял действия чиновников. Кроме того, усилившаяся централизация и сокращение роли местных властей (прежде всего – генерал-губернатора) не способствовали оперативности и действенности национальной политики. Поэтому, несмотря на стремление имперских властей к ассимиляции или аккультурации белорусов (в зависимости от того, какой маркер национальности был наиболее значимым: если конфессия, то в отношении белорусов-католиков можно говорить только об аккультурации, если язык – то проводимую политику можно определить как ассимиляторскую, пусть и непоследовательную, поскольку на белорусском языке публиковались периодические и другие издания), было сложно проводить такую политику последовательно.
После 1905 года ни один чиновник больше не рассматривал возможности «обрусения» литовцев (в смысле ассимиляции или аккультурации), однако единого мнения о политике в отношении этой группы населения среди высокопоставленных чиновников также не было. Часть чиновников, например П. В. Веревкин, предлагали поддерживать культурную деятельность литовцев и в рамках своей компетенции отчасти проводили такую политику, однако достаточно большое число чиновников, в том числе и сменивший П. В. Веревкина на посту ковенского губернатора Н. Д. Грязев, придерживалось противоположных взглядов, считая всех нерусских, в том числе и литовцев, «натуральными врагами русской государственности» и предлагая, например, максимально подавлять деятельность национальных общественных организаций.
Более прозорливые чиновники считали, что все предлагавшиеся направления национальной политики были несвободны от недостатков. Руководство Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел в середине 1913 года констатировало: «‹…› действительно, в случае, если бы министерство предоставило литовцев в их борьбе с поляками их собственным силам и, кроме того, стало бы применять к ним те же меры, какие принимаются по отношению к полякам, какого взгляда придерживается ковенский губернатор, то литовцы, увидев себя в одинаковом положении с поляками, естественно соединились бы с последними дабы общими силами добиваться улучшения своего положения», однако и другая тактика национальной политики неидеальна: «‹…› Департамент, оказывая литовцам известную поддержку, в то же время вполне сознает, что ожидать с их стороны полной солидарности с Правительством не приходится»[1097].
Итак, сторонники националистической национальной политики в Северо-Западном крае даже не пытались обеспечить лояльность нерусского населения в отношении Российской империи, отдавая предпочтение защите интересов русского населения. При этом количество элементов имперской национальной политики после подавления революции 1905 года становилось все меньше, кроме того, адепты этого направления политики признавали, что и этот подход не способен гарантировать лояльность нерусского населения.
Вместо выводов: «Роковой круг», или Почему России не везло в Литве?
В этой книге говорится о том, как на протяжении «долгого XIX столетия» в российских дискурсах, официальном и публичном, менялось восприятие исторических земель Великого княжества Литовского и проживавших на этой территории этнических групп, а также как менялись цели имперской национальной политики в этом регионе. Вопрос о последствиях, к которым привела эта политика, гораздо более сложен. Сложен в первую очередь потому, что редкое общественное явление имеет лишь одну причину. И все же, даже осознавая сложность общественных явлений, можно попробовать ответить на вопрос, сформулированный в названии этой части книги.
Если мы хотим ответить на вопрос, действительно ли властям Российской империи не удалось достичь своих целей на территории Великого княжества Литовского, прежде всего необходимо остановиться на критериях успеха/неудачи. Эти критерии не могут быть абсолютными – они должны опираться на четко идентифицированные ожидания властей. И надо сразу отметить, что одной из целей имперские власти достигли: Литва до 1918 года оставалась частью Российской империи (с начала немецкой оккупации (с осени 1915 года) часть бывших земель Великого княжества Литовского – лишь номинально). Образовавшееся после Первой мировой войны национальное литовское государство было прежде всего продуктом удачно сложившихся обстоятельств, но в то же время очевидно, что без стремившейся к созданию государства общественной силы – литовского национального движения – этот проект состояться не мог. Предпринимавшиеся ранее частью общества попытки вырваться из Российской империи – восстания 1830–1831 и 1863–1864 годов и еще в большей степени – революция 1905 года, когда (воспользуемся метафорой) империя трещала по всем возможным швам, закончились неудачей. Но сохранение присоединенных территорий в составе империи было минимальной целью правящей имперской элиты. Другие цели менялись. От привычного, имевшего место и на других окраинах империи Романовых в конце XVIII – начале XIX века, сотрудничества с элитами периферии, призванного обеспечить стабильность и лояльность подданных, после восстания 1830–1831 годов власти перешли к
В монографии показана эволюция политики Византии на Ближнем Востоке в изучаемый период. Рассмотрены отношения Византии с сельджукскими эмиратами Малой Азии, с государствами крестоносцев и арабскими эмиратами Сирии, Месопотамии и Палестины. Использован большой фактический материал, извлеченный из источников как документального, так и нарративного характера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.