Покурить травку - [3]

Она: Я могу считать это признанием?

Он: Я не знаю. Я об этом не думаю. Просто — пошлости нет.

Она: Вообще, надо сказать, ты действовал довольно настырно.

Он: Сама ты действовала настырно. Когда ты сунула мне язык в рот, я остолбенел и не знал, что делать. Я это почувствовал, как сигнал, что я должен это делать чуть ли не сейчас…

Она: Разве в ваше время так не целовались?

Он: Кажется, не очень.

Она: Что обозначает «кажется, не очень»?

Он: Я вообще давно не целовался. Знаешь, это странно, было время, когда я мог…

Она: А у меня наоборот, мы часто в тусовках потанцуем, потискаемся…

Он: Ты и сейчас так могла бы?

Она: Почему бы и нет?

Он: Для меня это почти то же, что неверность.

Она: (легко). Вот как? Хорошо, что я это знаю. Тогда я так больше не буду.

Он: Я не говорю это от консерватизма. Мы в свое время боролись за свободу отношений.

Она: Расскажи еще что нибудь про свое время.

Он: (начинает с наигранным пафосом). Мы поколение сексуальной революции, вернее провинциальных отзвуков сексуальной революции. Наши жизни были запутаны. Наша любовь и наши браки были запутаны. У тех из наших, которые остались в живых. Большая часть погибла. Погибла чисто физически, или от отчаяния. Есть такие, которые ожирели до мозга костей. Есть такие, которые родились не в свое поколение. Таких оказалось очень много. Я когда-то не мог представить, что их так много, тогда, когда мы чувствовали себя едиными.

Она: Вы чувствовали себя едиными?

Он: Были такие моменты.

Она: Я вам завидую.

Он: Не стоит.

Она: Расскажи еще что то про свое время.

Он: А что?

Она: Что хочешь.

Он: Ладно, тогда что-то более общественно значимое. Это было тогда, когда в Каунасе молодой парень поджог себя протестуя против режима. Его похороны были запрещены, но люди собирались со всех сторон. Мы — длинноволосые со всей Латвии по всем возможным дорогам ехали в Каунас чтобы быть на его похоронах. Тогда нас на дорогах ловили, заталкивали в милицейские бобики и стригли. И с некоторыми, которые стригли, я потом учился в университете…

Она: Расскажи еще.

Он: Нельзя же делать в ресторане политинформацию.

Она: Нет, рассказывай.

Он: Однажды я видел такой случай. Я не ходил на хоккей, хотя рижский хоккей тогда был в зените популярности. Многие стояли в очереди всю ночь только чтобы получить билеты. И вот, играли Рижское и Московское «Динамо». Мне кто-то подарил билет. Это был момент, когда в рижском хоккее начался подъем. И в этом рижане начали выигрывать. Болельщики кричали, суетились и тогда молодой парнишка начал махать флагом Латвии. Не настоящим, но другим, с волнышками. Большие группы милиционеров его окружили со всех сторон и на глазах молчащей толпы увели с трибун.

Она: А я боюсь милиционеров.

Он: Не могу сказать, что относительно к ним чувствую я…

Пауза.

Она: Вы употребляли наркотики?

Он: Иные глотали какие-то таблетки.

Она: И курили марихуану?

Он: Некоторые делали это. Я где-то читал что от марихуаны у мужчин появляется женская грудь. В наше время говорили — покурить травку.

Она: Покурим травку! Я хочу попробовать травку. Ты мне ее достанешь?

Затемнение

* * *

Звуки мимо проходящего поезда.

Когда зажигается свет, нашему взгляду открывается жилая кухня. Они входят.

Он: Вот оно — то место.

Она: (скрывая разочарование) Где ты такое выкопал?

Он: Почти не нарочно. Один из моих студентов искал место, где пожить. За небольшие деньги. Я нашел для него и тогда мне пришло в голову — а нам самим это может пригодиться…

Она: Если сделать ремонт…

Он: И вместо раковины поставить душевую кабину… В туалет вход с коридора. Но туалет не общий, а только для этой квартиры…

Они обходят помещение.

Она: А что это за чудовище?

Он: Это двухспальное кресло. Я его привез от друга.

Она: Но оно же сломано.

Он: Да. Я думаю его надо разобрать и из этих шести кусков получится импровизация тахты.

Она: Сам ты импровизация тахты. (После паузы). Я дома испекла пиццы и принесла сюда, надеюсь еще не остыли…

Вынимает из сумки сверток, в котором пиццы и столовый набор.

Она: Посмотри, какой красивый набор я принесла. И салфетки и свечи. Ну, скажи, что я отличная хозяйка.

Он: Я сначала попробую и тогда скажу…

Она заканчивает накрывать на стол. Он зажигает свечи.

Она: Ах, ты неблагодарный. Ты должен это говорить сразу, потому что ты меня соблазнил.

Он: Нет, это ты меня соблазнила.

Она: Нет, ты меня соблазнил! Ты украл мою девственность, негодный! Мой отец и брат придут и отомстят за меня. Они тебя постреляют. (Изображает стрельбу). Ну, умирай!

Пауза.

Он: Ладно, я умираю. (Падает на тахту, вздрагивает).

Пауза.

Она: Эй, слушай, вставай!..

Он не двигается.

Она: Перестань меня пугать… Скажи лучше, что ты принес со своей стороны?

Пауза.

Он: Шампанское.

Она: Ужас! Ты лежал и твои веки были полуоткрыты и виднелась белизна глаза… Ты еще не достал травку? Мы могли бы ее покурить здесь.

* * *

Она вместе с ровесниками «в концерте». Сидят. Звучит песня Гребенщикова. Они махают поднятыми руками, кричат, свистят и эти действия не идут в ногу с музыкой — скорее, просто так. Они разные. И реагируют тоже только мнимо однообразно. Среди них такие, которые слышат текст и такие, которые просто развлекаются.