Под небом Италии - [32]

Наконец Антония решила, что на сегодня с нее хватит. Она заперла кладовую и отнесла ключ портье, после чего поспешно покинула отель, не желая случайно наткнуться на Роберта.

Если бы не Филипп, который должен был приехать через несколько дней, она бы прямиком направилась в albergo, собрала свои пожитки, расплатилась и первым же поездом уехала в Рим или Неаполь. Куда угодно, лишь бы подальше от Толбота и его безрассудства. Антония пожалела, что забронировала для Филиппа номер в «Маргарите», а не в «Бруфани-Палаццо». Значит, придется ужинать в обществе Толбота, матери и дочери Норвуд и Роберта. Хотя ведь можно постараться убедить Филиппа как можно скорее уехать во Флоренцию.

В субботу утром, когда она ехала с Толботом на раскопки, Антония изо всех сил старалась вести себя так, будто ничего не случилось. Она болтала о Филиппе, об их планах поехать во Флоренцию, о том, что скоро она закончит собирать вазу. Наконец Толбот не выдержал:

— Что с вами? Вы трещите как сорока.

— Если бы я молчала, вы бы обвинили меня в том, что я дуюсь.

— Вы впали в другую крайность. Так что теперь я уверен, что вы чем-то расстроены. Рассказывайте.

Антония улыбнулась: «Как я могу признаться, что переживаю из-за того, что он дурака свалял с Клео? Или что разочаровал меня, уведя Клео у Роберта?»

— О, пустяки, — наконец ответила Антония. — Я недовольна тем, как продвигается дело с картиной. Ведь скоро приезжает Филипп, а я хотела показать ему, что он не зря потратил свои деньги.

— А вместо этого вы зря тратите время на раскопки, не говоря уже про ваши занятия в университете.

— Вряд ли можно назвать тратой времени изучение итальянского, — заметила она.

— Ну, уж раскопки точно глупая забава, — не сдавался Толбот. — Что ж, вы поставили меня на место. Ничего удивительного после того, как вы назвали мою работу «сиюминутной прихотью».

— Это не так. Просто в тот момент я считала, что это «сиюминутная прихоть» для меня, но не для вас.

Они подъехали к дому Лучано, и им пришлось прервать спор.

Антония вспомнила, что захватила с собой одежду для сестер Понтелли. Лучано, к счастью, не было дома, иначе он ни за что не позволил бы девушкам принять подарок.

Мартина и Эмилия обрадовались и бросились в соседнюю комнату примерять обновки. Когда они вернулись, Антония заметила, что Мартина, старшая из сестер, сняла платок. Волосы девушки были коротко острижены.

— Я постриглась, — жалобно произнесла она. Взгляд ее стал умоляющим. — Не говорите Лучано. Он очень рассердится.

Антония улыбнулась и ответила по-итальянски:

— Зачем ему сердиться? Волосы снова отрастут.

— Это ради денег, понимаете, — вмешалась мать. — Парикмахеры скупают волосы.

Антония кивнула. Ну конечно! Она столько раз читала, что лучшим материалом для париков и шиньонов служат волосы итальянок из центральных районов Италии. Бедная Мартина! Как же она нуждается в деньгах, если решилась продать свои роскошные локоны!

Девушки демонстрировали обновки, а Антония, радуясь вместе с ними, подумала, что сестрам нужны новые туфли. Надо как-то узнать, какой размер они носят. В основном девушки ходят босиком, но все же обувь им пригодится.

Толбот пообещал, что вечером снова заедет к Лучано, и они с Антонией отправились туда, где Стефано и его небольшая бригада, вооруженная лопатами и ножами с тонкими лезвиями, уже ждали их, бранясь и переругиваясь.

Сегодня Толбота поджидал еще один человек, итальянец. Он представился синьором Ломбарди, директором археологического музея Перуджи. Они с Толботом долго о чем-то разговаривали, пока Антония, сидя на складном стуле, ждала указаний.

Наконец Толбот позвал ее:

— Пойдемте, Антония. Мы готовы.

Они втроем пошли к холму над домом Лучано. Следом шагали двое рабочих со, штативами и маленькими складными стульями в руках. Толбот нес странный прибор, который, как узнала Антония, назывался магнитометр. Но для чего он служит, она имела смутное представление.

Антонию попросили разлиновать листы в альбоме на квадраты в соответствии с большой схемой, которую показал директор музея.

— Когда я буду называть показания, заносите их под соответствующими номерами, — велел Толбот. — Они будут идти в разнобой, но это не важно.

Рабочие установили магнитометр на треногу в нескольких ярдах от ветхой лачуги Лучано. Они называли показания прибора на двух языках, после чего Толбот выкрикивал их по-английски.

Толбот с итальянцем передвигали прибор с одного места на другое, то укорачивая, то удлиняя треногу, в зависимости от крутизны склона.

Рабочие воодушевились, а Толбот выглядел ликующим, как никогда. Антония услышала, как он говорит своему спутнику, который расплылся в довольной улыбке:

— Возможно, она окажется даже больше и богаче, чем гробница Волумни.

Итальянец сделал все необходимые пометки, после чего Толбот подошел к Антонии и просмотрел цифры, которые она занесла в таблицу в альбоме. Взяв карандаш, он обвел несколько граф и показал их итальянцу. Тот кивнул.

— Вот и все, Антония, — тихо произнес Толбот. — Только никому ни слова. Мы думаем, что нашли очень ценную гробницу. Если сможем уговорить Лучано разрешить нам прорыть проход из-под его дома, сэкономим массу усилий. Если нет, нам придется копать вертикальный тоннель вниз от вершины. Надеюсь, это не понадобится. Синьор Ломбарди поможет получить разрешение. Особенно теперь, когда он знает, что под холмом что-то есть. Это, конечно, может оказаться просто фрагментом стены или гончарной печью, но прибор определенно что-то показывает.