Под небом Италии - [30]

— Конечно нет. Я наполовину закончила один шедевр из тех, что существует только в воображении художника.

— Простите, но я не мог ждать. Я вытащил Стефано из постели и взял его с собой. Две траншеи обрушились и заполнены водой, но дождь смыл часть холма и снес большие пласты земли и валуны. Я оставил некоторые из них сохнуть в печи и надеюсь, мы обнаружим кое-что интересное, когда глина затвердеет. Теперь я более, чем когда-либо, уверен, что где-то рядом с домом Лучано находится вход в гробницу.

— Я понимаю, что это необходимо, но есть что-то зловещее в разговорах об исследовании гробниц.

— Но, Антония, вам же отлично известно, что этрусские гробницы — это фактически единственные памятники, которые могут пролить свет на то, какими были эти люди и как они жили. Гробницы — миниатюрные копии дворцов или, по крайней мере, их внутреннего убранства. Они создавали свои изображения и устанавливали их поверх саркофагов. Запечатлевали в рисунках и скульптурах сцены из жизни, например состязания по борьбе или охоту. Мы бы никогда не узнали об их музыкальной культуре, если бы не нашли свирели и флейты, которые впоследствии скопировали римляне. — Он замолчал и глубоко вздохнул. — Простите, что меня так занесло, но иногда я забываю, что моя работа совсем не обязательно интересна кому-то еще.

— Я не возражаю, — улыбнулась Антония. — Мне нравится, когда вы так заразительно говорите о прошлом.

— Посидите со мной и помогите рассортировать эти черепки.

Он осторожно открыл деревянный ящик, в котором на первый взгляд находилась каменная кладка, и показал, как раскладывать даже, казалось бы, не похожие фрагменты по схеме, так, чтобы получились круглая чаша и ваза.

— Понятно, — сказала она с энтузиазмом. — Это как, например, бумажная модель шапки. Когда вы соедините вместе концы, получится корона.

Он искоса взглянул на нее, и его глаза засияли.

— Вам, Антония, гениально удается сводить все мои высокохудожественные и археологические идеи к самым обычным вещам.

— Но ведь вы именно этого и хотите. Обычная жизнь этрусков во всей ее повседневности.

— Мне бы хотелось узнать об этом как можно больше, — вздохнул Толбот.

Пока они сортировали и пытались сложить кусочки мозаики, Толбот рассказывал Антонии о своих экспедициях.

— В Сирии мы нашли одну надпись на каменной стене и, конечно, сделали ее пластиковую копию и отослали в Британский музей для расшифровки. Потом мы узнали, что они были ужасно рады получить ее, поскольку когда-то, много лет назад, с этой надписи уже была сделана копия… из папье-маше. К тому моменту, как эксперты приступили к расшифровке, обнаружилось, что мыши питают к папье-маше нежную любовь и съели почти весь образец. Хорошее изобретение пластик. По крайней мере, мыши его не едят.

— Какие эрудированные мыши! — воскликнула Антония, смеясь. — Но им нужно было подождать, пока надпись будет расшифрована, и уж только потом есть ее.

Она опять рассмеялась, но внезапно замолчала — дверь распахнулась, и на пороге возникла Клео, гневная и удивленная.

— Как мило! — воскликнула она. — Вот, значит, почему ты не смог поехать сегодня с нами в Орвието. Мы столько ждали тебя, но ты не появился! Несомненно, у тебя был лучший способ провести день.

Антония сидела ни слова не говоря, а Толбот поднялся и уставился на Клео.

— Вчера вечером я сказал тебе, Клео, что собираюсь провести весь день на участке, копаясь в грязи.

— Вместе с Антонией!

— Нет, — огрызнулась Антония. Теперь и она поднялась. — Я ухожу, Клео, и оставляю вас с Толботом разбираться наедине. Спокойной ночи.

В холле отеля она встретила Роберта, который встревоженно посмотрел на нее.

— Полагаю, ты знаешь, что Клео вернулась, — произнесла Антония, еле сдерживаясь от ярости. — Что, черт возьми, так ее разозлило?

К удивлению Антонии, Роберт улыбнулся и громко хлопнул в ладоши.

— Отлично! Сработало!

— О чем ты? Что сработало?

— Я сказал, что Толбот ждет ее в кладовой.

— А о том, что я тоже там, ты промолчал?

Он кивнул.

— Антония, я должен был что-то сделать, чтобы прекратить эту… э-э… воображаемую страсть, которую она якобы питает к Толботу. Ты отлично знаешь, он не из тех, кто женится, по крайней мере, до тех пор, пока ему не стукнет пятьдесят и понадобится жена, чтобы принимать его друзей-профессоров. Клео не понимает этого.

— И никогда не поймет, если будешь проделывать с ней такие шутки, — гневно заметила Антония. — Почему бы тебе не оставить ее ненадолго в покое? Если вы собирались быть счастливы вместе, она скоро вернется к тебе. Но, ради всего святого, дай ей возможность перебеситься. И в следующий раз, когда тебе захочется заставить ее ревновать, не вмешивай в это меня.

— Я думал, ты понимаешь, — вздохнул Роберт.

— Возможно, я понимаю Клео лучше, чем ты. Раздражая ее идиотскими сценами, ты вызываешь в ней еще большее желание доказать, что она с легкостью может увлечь хоть полдюжины мужчин сразу. — Помолчав, она добавила: — Тебе лучше спуститься в кладовую и посмотреть, не рыдает ли Клео в объятиях Толбота. И если да, то виноват в этом ты сам.

Антония быстро вышла из отеля и поспешила к себе в albergo. Ей не давали покоя слова Роберта: «…он не из тех, кто женится… пока ему не исполнится пятьдесят… жена, чтобы занимать гостей…»