Племя вихреногих-3 - [8]

— А я могу, — незнакомец широко улыбнулся. — Только я это и могу. Так могу сделать, что сознание того Димки — пфф, улетит в страну прошлогоднего снега. А твоё — на его место. А там и дом, и мама с папой, и Машка, и все друзья твои. Никто и не заметит ничего. Стоит тебе только взять меня за руку — и всё. В один миг будешь дома. На каникулах и с Машкой на коленках возле ёлки.

— А остальные? — повторил Димка. — Все мои друзья тут?

— Ничего не поделаешь, — незнакомец, вздохнув, развел руками. — Прости, мы всё-таки не в сказке. Так не бывает, чтобы всем и сразу хорошо. Чем-то приходится жертвовать.

— А мне-то за что такая честь? — хмуро спросил Димка. — Сам же на меня всех собак тут повесил! То разорил, то расточил, конец света устроил… А теперь…

— А тут ты ни к чему, — хмуро сказал незнакомец. — Не к месту и не ко времени. А дома тебя великая судьба ждет.

— Ага, там я великим артистом стану, звездой малых и больших театров, — зло сказал Димка. — Или генералом. Или на Марс полечу.

— А почему нет? — спокойно спросил незнакомец. — Всё возможно. Особенно если я тебе немножко подсоблю.

— А за что мне такое счастье-то? — хмуро повторил Димка. — Я ж к нечистой силе отношения не имею.

Ооль улыбнулся. Неприятно.

— А мы тебя, родной, давно уж заприметили. Как перспективного кадра. Яму у шоссе помнишь? — Димка вздрогнул. Невольно. Никто же этого не видел! Кроме него… и, выходит, того, кто сидел-таки в этой мерзкой яме… — Вижу, что помнишь. И понимаешь теперь, что мы — вообще везде. И тут, и у тебя дома даже. И то, что вы в нас не верите — нам очень-очень на руку, уж поверь мне. У вас мы работаем свободно, не то, что раньше, когда попы против нас народ настраивали. Потихоньку, полегоньку — но лет через двадцать будет у вас наша власть. Так что лучше уж быть с нами, чем без нас — а тем более против. Ничем хорошим это для тебя не закончится, уж поверь мне. Кончишь свои дни в психушке, и все дела. А вот с нами — с нами ты сможешь великие дела провернуть. В нашу пользу понятно, но и в свою тоже. Будут тебе и деньги, и власть даже. Может, и небольшая, но жить ты будешь как король, это я тебе обещаю. И дом у тебя будет, как дворец, и машин полный гараж, и бабы такие, что вокруг все от зависти сдохнут. А на досуге книжки сможешь писать. Про светлое прошлое и ещё более светлое будущее. Тут мы, кстати, и не против совсем. Если ты своё дело будешь как нужно нам делать. Без обмана и подвоха.

— А в обмен-то что? — напомнил Димка. — Пергамент из человеческой кожи, а на нем подпись кровью?

— Нет, зачем? — незнакомец вновь поморщился. — Я тебе сейчас кое-что покажу. Кое-кого. Тебе надо будет только раз всего глянуть и сказать "Я принимаю и служу". Не словами, в мыслях просто. И всё.

— Кому служить-то? — деловито осведомился Димка. — Великому Повелителю Тьмы? Шайтану?

— Шайи… нет! Ты не смеешь произносить… нет! — парень вскочил. Очертания его странно задрожали — словно на кинопленке склеили вразнобой кадры. На миг Димке померещилось нечто совершенно несуразное — громадная, метра в полтора, восьмиконечная звезда, с глазом на каждом луче и огромным ртом в центре. Не с пастью, а именно со ртом — чувственным, скорей похабным даже…

В тот же миг видение исчезло, но парень вдруг бросился на Димку. Не бросился даже, а скорей поплыл, прямо по воздуху, словно привидение, протягивая вперед руки. Мальчишка настолько ошалел от всего этого, что не смог даже двинуться — лишь рука его дернулась, выхватив из ножен меч.

Димка едва успел выставить оружие остриём вперед, как незнакомец животом напоролся на него. На миг мальчишке показалось, что остриё уперлось в какую-то тугую пленку… потом вдруг что-то словно лопнуло и незнакомец… исчез! Исчез, не дотянувшись до его горла какого-то, наверное, сантиметра. В лицо дохнуло холодным, как из могилы, воздухом, пахнущим затхло и горько. И… всё кончилось. Словно и не стоял здесь никто…

Мальчишка безвольно опустился на ствол — ноги его не держали. Как-то вдруг вернулись звуки — шум листвы, гомон совсем близкого лагеря…

Димке казалось, что он говорил со странным гостем полчаса, если не час — но всё ещё был вечер, даже пятно солнечного света на соседнем стволе совсем не сдвинулось!

Мальчишка понял, что пока он говорил с… (ЧТО это такое было-то?!) время попросту стояло — и вот тогда испугался уже по-настоящему.

* * *

Как Файму всех ни подгоняла, выбраться из леса в этот день не удалось. После полудня небо затянули низкие, тяжелые тучи, пошел дождь и даже ей быстро стало ясно, что продолжать путь в такую погоду не стоит. Что-то прикинув, она повела отряд на запад — и вскоре вывела его к небольшому озеру, на берегу которого они остановились на привал. Здесь росли странные деревья, похожие на земные ели, но с плотной, кожистой листвой вместо иголок. Ветви их шатрами спускались к земле и под ними было совершенно сухо — только вот темно и пахло гнилью, а разводить тут костер, даже самый маленький, не стоило, чтоб не подпалить всё дерево. Плюнув на всё, Антон разделся до плавок и сел на берегу озера, глядя на дождь. Странное здешнее солнце скрылось за тучами и вокруг не осталось ничего, кроме серого неба, такой же серой, спокойной воды и темной, поникшей зелени. Если б не отчетливо зеленоватый оттенок облачной хмури и вовсе казалось бы, что он где-то у бабушки в деревне, и мальчишка печально вздохнул. Пусть Ириса и красавица — но домой всё равно хотелось. И сильно. Здесь, в этом мире, он наприключался уже так, что хватило бы на три жизни вперед — и больше приключаться не хотелось…