Глава первая:
встречи в пути
Мы от песен отрядных своих
Зажигаем зарю на рассвете.
Сто дорог впереди,
И на каждой их них
Мы друзей обязательно встретим.
Опять мы на поверке,
Опять в пути сейчас.
Характер пионерский,
Характер пионерский
Товарищи, у нас!
Нам страницы прочитанных книг
Часто кажутся крыльями чаек.
Манят вдаль за собой,
И у нас, у самих,
Будто крылья растут за плечами!
Беспокойные ветры зовут
Нас в поход за мечтой и за счастьем.
Будет солнце и дождь,
Будет песня и труд —
На дорогах, распахнутых настежь.
Музыка: С. Соснин. Слова: К. Ибряев.
Вокруг было темно — непроницаемая, в плывущих лиловых разводах чернота, но не бездонная, пугающая, а… замкнутая, какая-то… уютная? Холодные мокрые камни под босыми ногами казались другой реальностью. Холодный сырой воздух мягко обтекал обнаженное тело и все волоски на нем встали дыбом, словно вытягиваясь во все стороны. Света здесь не было совсем, но Антон всё же видел Ирису — только смутно, словно тоже проступающую из какой-то иной реальности. Он не очень понимал, как может её сейчас видеть, да это не очень его и волновало. На девчонке тоже ничего не было и то, как она беззвучно скользила в темноте, как изящно переступала ровными босыми ногами, заставляло сердце мальчишки замирать…
По шороху потревоженных камешков он понял, что они в пещере. Но прежде, чем он успел испугаться, впереди вдруг возник свет и они, как-то сразу, вышли к нему. Подземелье было похоже на большую комнату с низким потолком и ровным полом, засыпанным мягким песком. Стены, правда, оказались довольно грубые. В передней зияла широкая расселина. Перекрытая сверху аркой плотной зелени, она, расширяясь, превращалась в ущелье, стиснутое чудовищными массивами утесов; его дна отсюда видно не было.
Уже занималась заря; зеленовато-серебристое, туманное сияние стояло над восточным горизонтом. Ущелье и выходило на восток — откуда приходят души, чтобы быть рожденными, и при мысли, ЧТО ему предстоит здесь сделать, сердце мальчишки, казалось, остановилось совсем. Не чувствуя ног, он подошел к расщелине и замер, глядя на бесконечно далекий горизонт, от которого порывами налетал ветер. Сырой, холодный воздух показался ему на удивление свежим. Сердце всё ещё замирало — сладко-сладко — и Антон медленно повернулся к Ирисе. Её грациозное тело было совершенно, прекрасно; в сиянии рассвета он видел его уже совершенно отчетливо — и при одном взгляде на него начинала кружиться голова…
Взглянув на мальчишку, Ириса улыбнулась — и закрыла узкий вход, навалившись на глыбу, которую Антон не решился бы сдвинуть один. Его сердце отчетливо ёкнуло, когда он осознал, ЧТО всё это значит — и ёкнуло ещё раз, когда Ириса, царственно выпрямившись, шагнула к нему.
Сейчас, подумал Антон, чувствуя, что словно стремительно летит куда-то. Прямо вот сейчас…
Он протянул к ней руки — и проснулся.
* * *
Какое-то время Антон сонно смотрел на лениво колыхавшийся над головой океан сплетенных крон, потом зашипел от досады — угораздило же его проснуться именно сейчас! Когда между ним и Ирисой должно было произойти что-то такое… такое… после чего весь мир открылся бы ему, и…
Мальчишка изо всех сил зажмурился, пытаясь вспомнить сон, но тот, как почти всегда бывало, ускользнул с издевательской легкостью. Осталось лишь ощущение душевного трепета перед неизбежностью чего-то потрясающего и невероятного — но вот добраться до этого невероятного ему никак не удавалось. Он никак не мог его представить — и каждый раз из сна его словно выталкивало…
Возмущенно фыркнув, Антон сел — и тут же замер. Ириса сидела у весело потрескивающего костра — на котором пеклось (разогревалось, скорее) добытое и поджаренное вчера мясо — и смотрела. Прямо на него. Так внимательно, словно видела всё, что ему снилось!..
Мальчишку обдало мощной волной тепла и он понял, что не только уши и щеки, но даже грудь у него покраснела. И она, конечно, это видит! Черт бы побрал её, черт бы побрал его с его глупым любопытством!..
Антон уже в тысячный раз пожалел, что вообще попал на ту полянку — и увидел там то, чего не должен был видеть. Глупое стечение обстоятельств. Которые стеклись почти случайно. Тогда, два дня назад, когда их застала ночь, Файму постаралась накормить парней до отвала — чтобы они заснули, словно суслики. Антон, однако, заснуть никак не мог — нудно болела рука, которую он вечером обжег об какую-то зловредную местную крапиву. Да и постель была, честно сказать, вовсе не самая удобная. Крутясь на ней, он неожиданно заметил на нижних ветках деревьев отблеск огня — кто-то поблизости развел в лесу костер!
Антон вскочил… и тут же обнаружил, что девчонок в лагере нет. Это по идее должно было напугать его — но он почему-то не стал будить спящих друзей, а начал пробираться к костру. Сам толком не зная, зачем…
То, что он там увидел, едва не вышибло из него дух. Девчонки танцевали. Вернее, танцевала Ириса, а другие, сев в кружок, молча смотрели на неё. И она… она…
Обычно Ириса ходила с переплетенными тугими ремнями ступнями (вроде сандалий, но без подошв), в легком пояске и браслетах из пёстрого меха, ну и ещё в прицепленной к этому пояску юбочке из травы. Сейчас же на ней ничего этого не было. Правду говоря, не было вообще ничего. И она…
