Письма о демонологии и колдовстве - [27]

Древние сообщали нам старую истину: только плохие женщины вступают в брак в этом месяце ( «Майя май помрачает»).

Обычай говорить «Будьте здоровы», если кто-то в собрании чихает, исходит от того времени, когда чихание считалось в Афинах кризисом при чуме и давало надежду, что когда чих наступает, у пациента появляется шанс выздороветь. Но кроме этих и многих других обычаев, которые различные народы Европы получили от классических времен и которые не являются предметом нашего исследования, образовалась еще масса поверий, смешавшихся и перепутавшихся с теми, которые принесены из других стран; все они и создали основу демонологического учения, которое дошло почти до наших времен. Никсас, или Никса, богиня рек и океанов, почитаемая на берегах Балтики, кажется, должна обладать всеми атрибутами Нептуна[100]. Среди сумеречных зим и невыносимых бурь этих мрачных мест он, естественно, был выбран как сила, всегда враждебная людям, и сверхъестественный характер, которым он был наделен, дошел до наших времен в связи с двумя различными своими особенностями. Никса у германцев — одна из самых очаровательных и прелестных фей, которых древние называли наядами, и если ее гордость не оскорблена или ревность не разбужена неверным любовником, характер у нее обычно спокойный и ее действия направлены на добро. Старый Ник, известный в Англии, настоящий потомок северного морского бога, обладает большей частью его возможностей и так же ужасен. Британский моряк, который не боится больше ничего, признается в своем ужасе перед этим страшным существом и считает его виновником почти всех неприятностей, которым постоянно подвержена его беспокойная жизнь. Баргест, или баргейст, который под этим именем обычно известен в различных сельских частях Англии, и особенно в Йоркшире, и называемый также доби[101], — местный призрак, который часто появляется в одном месте в различных формах, — божество, судя по имени, тевтонского происхождения и, как рассказывали автору представители нескольких семей, носящих фамилию Доби, в своих гербах они изображали привидение, или призрак[102], идущий вправо с поднятой правой конечностью[103]. Это явно обозначает, что это слово могло быть выбрано в качестве имени собственного и его первоначальное происхождение в дальнейшем забыто не было.

Классическая мифология представила нам многочисленные сходные примеры у германцев, датчан и норвежцев более позднего периода. Они познакомились с могуществом Эрихто, Канидии[104] и других волшебниц, чьи заклинания могли нарушить ход событий, остановить влияние Солнца и не дать ему благотворно воздействовать на плоды земные, сместить луну с отведенной ей орбиты и нарушить первоначальный и установленный ход природы своими заклинаниями, амулетами и властью духов зла, которых они могли вызывать. Они были также участниками всех тайных и мистических ритуалов и церемоний, которые использовались для того, чтобы вызвать расположение инфернальных сил, чьи милости считались темными и ненадежными, а королевства были мрачны и угрюмы. Такие ведьмы участвовали в надругательствах над незахороненными телами, и считалось, по крайней мере простыми людьми, что оставлять трупы без охраны опасно, так как их могут искалечить колдуньи, которые берут из трупов самые важные органы для изготовления амулетов. Кроме того, не следует забывать, что эти страшные колдуньи обладали способностью превращать себя и других в животных, обычно четвероногих. Поэты язычества, а также фантастические писатели, например Лукиан и Апулей[105], приписывают все эти возможности колдуньям языческого мира, сочетающим их с искусством составления ядов и магических любовных напитков для того, чтобы привораживать молодых и красивых. Такие характеристики в средние века приписывали ведьмам. Но и при таком заимствовании суеверий древних завоеватели Римской империи объединяли их с теми символами веры, которые они приносили с севера, где ведьмы занимали свое место в сагах и хрониках. Достаточно лишь поверхностного знакомства с этими сочинениями, чтобы читатель мог узнать в Хальдракине скальдов стригу[106], или женщину-колдунью более классических климатических зон.

В северных представлениях о колдунах не было безверия, касающегося их учения, напротив, обладание магическим знанием было особым атрибутом самого Одина[107], и ополчаться на божество и заставлять его учить их тому, что они желали знать, считалось среди этих сынов меча и копья не актом непочтительности, но доблестью и высоким мужеством. Их женщины обладали высокой репутацией специалисток в вопросах магии, пророчеств, создания иллюзий, и, даже не способные к перевоплощению, они по крайней мере умели так очаровать своих врагов, что могли скрыть от них на какое-то время объект их поисков. Существует замечательная история в «Саге о людях с Песчаного берега» (Рассказ о Эйранорум), где рассказано о столкновении между двумя такими одаренными женщинами, первая из них была уличена в том, что она нашла и отправила на смерть сына другой (по имени Катлу), который в ссоре отрезал руку падчерице Гейрады. Отряд, выделенный для того, чтобы отомстить за эту несправедливость смертью Оддо, вернулся, обманутый искусством его матери. Им удалось застать только Катлу, которая, по их словам, пряла лен из кудели на большой прялке. «Глупцы, — сказала Гейрада, — эта прялка и была тем, кого вы ищете». Они вернулись, схватили прялку и сожгли ее. Но в этот второй раз колдунья превратила сына в ручного козленка. В третий раз это был боров, роющийся в грязи. Отряд вернулся тем не менее снова, на этот раз с ними был человек, одетый, как и одна из служанок Катлу, караулившая и докладывавшая хозяйке, в голубое. «Увы! — сказала Катлу, — против колдуньи Гейрады мои заклинания не помогут». После того вражеский отряд, войдя в четвертый раз, захватил человека, которого искал, и казнил его. Этот вид колдовства был хорошо известен в Шотландии как «glamour», или «deceptio visus» ( обман зрения), и считался специальностью цыган.