Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер - [47]
Джин. Что ты задумал, что ты хочешь с ним сделать? Неужели опять выпустить на сцену?
Арчи. У Рубенса и Клейна, завтра в двенадцать тридцать…
Джин. Ты ведь в гроб старика сведешь, только бы спасти свою никому не нужную, не первой свежести программу…
Арчи. Спасение никому не нужной, не первой свежести программы здесь ни при чем. А вот спасти твоего никому не нужного и не первой свежести папашу от тюрьмы было бы неплохо. Публика совсем не обязательно придет смотреть Арчи, зато Билли Райса она еще может помнить. Так что попытаться стоит.
Джин. И тут ты все решил развалить? У него одного осталось еще достоинство и уважение к себе, он единственный имеет хоть что-то, а ты его решил убить, отправляешь к этим Рубенсу и Клейну, чтобы эти господа в двенадцать тридцать подписали ему смертный приговор. Куда ты ввязываешься, чем ты его пронял?
Арчи. Он считает, что обязан мне помочь.
Джин. Обязан помочь! Обязан! Билли ни тебе, ни кому другому ничем не обязан.
Арчи. Видишь ли, пока ты мне рацеи читала насчет моральной чистоты, Билли сделал одну штуку. Он пошел к родителям той девушки, ну, той профессиональной девственницы из «Роклиффа». Пошел и рассказал им, что я женат и что у меня взрослые дети. Полагаю, внебрачными отпрысками ему уже не пришлось их пугать.
Джин. Так он одним махом прикончил эту историю?
Арчи. Именно так. Я ведь им не сказал ни о Фебе, ни о вас. Джин. Было бы странно, если бы сказал.
Арчи. Так что, Джинни, ты не ошиблась, душечка. Уж насчет Фебы точно. Не видать бедняге Арчи тихой пристани.
Одиннадцатый номер
Арчи. Леди и джентльмены, Билли Райс не выступит сегодня. Билли Райс не выступит больше никогда. Мне бы очень хотелось спеть песенку в его честь и вместо него. Отходную. Но, увы, я не в силах. Никто не в силах. Из нас, во всяком случае. (Уходит.)
Тюлевый занавес. Траурная процессия: Арчи, Феба, Джин, Фрэнк, Грэм и брат Билл. Они собираются вокруг гроба в центре сцены. Он покрыт английским флагом. На крышке — шляпа Билли, трость, перчатки. Доносятся отрывки старых песенок, отдельные мелодии, треньканье банджо. После короткого затемнения начинается…
Двенадцатый номер
На авансцене слева в свете рампы Арчи и брат Билл. На авансцене справа в свете рампы Джин и Грэм Додд. Брат Билл оставляет впечатление преуспевающего, очень хорошего адвоката, каковым он и является. Грэм Додд может быть точно таким же через тридцать лет, если повезет. Таких вокруг великое множество — хорошо одетых, самоуверенных, образованных, с эмоциями и воображением настолько ограниченными, что их практически не следует брать в расчет. Их отличает полная неспособность ощутить себя на месте человека, попавшего в ситуацию хоть чуть-чуть непохожую на их собственную. О внешности Грэма Додда сказать особенно нечего. Не узнать его можно лишь по причине распространенности этого типа.
Оба диалога идут независимо друг от друга, хотя и одновременно.
Грэм. Честно, Джин, я совсем не хочу тебя обидеть. То есть, может, это и обидно — так говорить, но я просто не представляю, что у тебя может быть общего с ними.
Джин. Не представляешь…
Грэм. Конечно, они тебе родные и все такое, но ведь есть предел, всему есть предел…
Арчи. Он был такой прелестный старик. Знаешь, кто это сказал? Чарли Клейн. Чарли Клейн сказал, что наш Билли был прелестнейший старик из всех, кого он знал в мюзик-холле.
Грэм. …нельзя, Джин, забывать о своей ответственности перед другими.
Арчи. И до сих пор непревзойденный. До сих пор!
Грэм. …конечно, ты с ними выросла, это все твое, но ведь есть же и другая жизнь, более значительная.
Арчи. Их были единицы. Единицы.
Джин. Прости, Грэм. Я остаюсь с Фебой. Я же сказала, я все уже решила прежде, чем уехать. Выйти за тебя я не могу, да и не хочу больше. В любом случае мне надо остаться. Без Билли Феба осталась совсем одна. Фрэнк уезжает в Канаду через пару недель…
Арчи. Джин считает, это я его убил.
Брат Билл. Ты не убил его, Арчи. Человека не так просто убить.
Джин. У нас совершенно разные представления о жизни. Даже воздух, которым мы дышим, разный.
Брат Билл. Слушай, Арчи. Остался последний шанс. Это Канада. Ты, Фрэнк, Феба — вы все можете ехать втроем. Билеты уже оплачены. Вот они, у меня в кармане. Держи твой. Уедете, начнете новую жизнь, все трое.
Грэм. Чепуха. Чем ты от меня отличаешься? Ты же любила меня, сама говоришь. Нам было хорошо вместе. Мы бы очень неплохо с тобой устроились. Впереди у меня вполне приличная карьера. Все бы у нас было. Возвращайся ко мне, Джин.
Арчи. В Торонто темного пива нельзя достать. Я уже пробовал.
Джин. Ты когда-нибудь ехал сюда поездом? Поездом Бирмингем — Хартлпул? Или тем, что идет от Манчестера до Уоррингтона или Уиднеса? Представь, ты выходишь, идешь по дороге, с одной стороны какой-нибудь химический завод, с другой — железнодорожные склады. Детишки играют на улице, и ты подходишь к женщине, она стоит на пороге своего дома. Не на пороге даже, потому что там сразу попадаешь с улицы в комнату. Что ты ей скажешь? Что ты ей можешь сообщить, чем поделиться? Так и выложишь: «Мадам, а вы знаете, что Иисус умер на кресте за вас?»
