Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер - [46]

Фрэнк. Принести тебе лекарство?

Джин. Никто никого не слышит.

Феба. Спасибо, милый. Если тебе не трудно. (К Джин, просто.) Всегда был со мной такой ласковый. Что бы ни случилось. Всегда. (Уходит.)

Фрэнк. Сейчас тебе пиво принесу.

Билли. У меня всегда в буфете стоял поднос с напитками. Где же ключ?

Джин(к Арчи). Нельзя с ней так поступать. Я не позволю.

Билли. Ага, вот он.

Арчи. Он хочет знать, возобновил ли я контракт. Все в порядке — у меня еще три месяца.

Билли. А? (К Джин.) Вот.

Джин. Что?

Билли. Что такое, тебе уши прочистить, что ли?

Фрэнк. Хочешь пива, дедушка?

Билли. Никто не слушает, когда к ним обращаются!

Фрэнк. Я говорю, пива хочешь?

Билли. Прямо беда. Каждый только и думает, чтобы огрызнуться или еще чего себе позволить. Вместо того чтобы слушать и делать как велят. Нет, лучше пойду спать. Завтра вставать рано. (Арчи.) Когда, ты сказал?

Арчи. Около девяти.

Фрэнк. Куда это вы собрались?

Билли. Нам с твоим отцом предстоит завтра одно дело. Смешно, как вся эта публика шляпы сняла перед нашим Миком сегодня.

Фрэнк. У большинства, впрочем, вообще шляп не было.

Билли. Когда я был молод, то каждый — а тогда все мужчины носили шляпу, хоть лорд, хоть кучер, — каждый мужчина обнажал голову, когда приближался к Кенотафу[21], Даже в автобусе. А сейчас, я видел, проходят себе, даже не взглянут. И если оттуда убрать флаги, то наверняка садились бы рядом и жевали бутерброды.

Арчи. Я все думаю о нашем Мике и Сильвии. Прелестная и симпатичная была девчушка. Интересно, что с ней сейчас. Прочла она о нем в газетах? Национальный герой, убит на поле брани. Вряд ли она его совсем забыла.

Фрэнк. Наверно. Можно, я себе налью?

Арчи. Пожалуйста. Помню, в свое время я из-за нее поволновался. Я никак ничего не мог вытянуть из Мика, а у меня было подозрение, что она еще подросток. И немного тревожился. Я пытался с ним про это заговорить, но он всегда считал, что я малость придурковат, вот ведь как. Я, впрочем, не обижался. Мне даже нравилось. (К Джин.) Он вообще меня всерьез не принимал. Я мекал и бекал и наконец ляпнул: «Послушай, сынок, ты, вероятно, и сам уже знаешь, что хорошо бы поосторожней». Он только осклабился, как щелкунчик, а я почувствовал себя доморощенным попом. И добавил только: «А ты, собственно, знаешь, когда по закону наступает половая зрелость?» Он все сидел со своей кошмарной ухмылкой от уха до уха и сказал: «В шестнадцать».

Джин. Куда ты завтра тащишь Билли?

Арчи. Придется возвратиться в Брайтон, наняться в уборщики пляжа.

Фрэнк(к Джин), У тебя есть при себе аспирин? Я ничего не нашел.

Арчи. Эдлинс — так, кажется. Дальше за Брайтоном.

Джин(передавая Фрэнку таблетки). Ты не знаешь, что он надумал?

Арчи. Там можно премило накачаться местным сидром за какие-то гроши.

Фрэнк. Да оставь их в покое.

Арчи. Давненько не пробовал. Сколько он тогда стоил?

Джин. Он хочет с ней развестись. Хочет бросить Фебу. Я ее видела, эту девку, на которой он собрался жениться. Уже совсем спятил. Окончательно. А с ней что будет? (Кивает в сторону спальни.)

Фрэнк. То же, что и со всеми. Послушай, Джин, милая, сердце мое золотое, ты ведь никого не переделаешь…

Джин. Ты хоть видел ее? Я их вчера застала вместе. В «Роклиффе». Очень хорошо разглядела. Профессиональная девственница.

Арчи. Интересно, какой там нынче сидр. (К Билли.) Сколько, говоришь, он стоил?

Фрэнк. Отнесу ей таблетку.

Билли. Что?

Арчи. Сидр, говорю, старый бродяга.

Билли. Откуда мне, интересно, знать? Разве я пил такое пойло?

Арчи. Да, кисловат, пожалуй.

Билли. Пенни, что-нибудь так. Пенни за пинту.

Арчи. А сейчас, небось, целый шиллинг. (Короткая пауза.) За эти деньги и пива можно выпить.

Джин(к Арчи). Она красивая, испорченная, тщеславная и глупая к тому же. И родители у нее, наверно, глупые. Только глупцы могли произвести на свет мисс «Ничтожество — 1957».

Арчи. Все равно.

Джин. Сколько ей?

Арчи. Двадцать.

Джин. Двадцать. Наверно, они настолько глупы, что даже позволят ей выйти за тебя?

Арчи. Знаешь, мне только однажды повезло встретить страстную женщину. Страстную по моим понятиям. Она была замужем и счастлива. Ее звали Айви.

Джин. Полагаю, и денег они тебе ссудят?

Арчи. Была такая мысль.

Джин. Ты значит, позволишь ей продеть кольцо в нос и будешь себя уверять, что это не больно, потому что тебе наплевать на всех и вся. Думаешь, на тебе свет клином сошелся? А что с Фебой?

Арчи. Айви Вильямс ее звали. Миссис Айви Вильямс. Миссис Айви Вильямс.

Билли. Ну что ж, пойду. К кому мы идем — к Рубенсу?

Арчи. К Клейну.

Билли. Чарли Клейн. Старина Чарли Клейн. Я был в его самой первой антрепризе. Ты знаешь?

Арчи. Двенадцать тридцать.

Билли. Он был еще моложе Джинни. Я его рекомендовал в Национальный спортивный клуб. Собственно, я его и вывел в люди.

Арчи. Прижимистый, негодяй.

Билли. Ну, Чарли парень что надо. Это ведь я его заставил связаться с Эдди Драммером. Хороший артист Эдди. Тысячу в неделю зарабатывал, и так двадцать пять лет — ни больше ни меньше. Хороший малый. Попал как-то в середину. Не из наших, настоящих ветеранов, и не из этих, нынешних, пятиминутных звезд с микрофоном. Они ведь сейчас ничего из себя не представляют. А у него был свой стиль, у Эдди, и хоть бы намек на какую вольность, что бы он ни делал. У нас у каждого был свой стиль, свои песни — и вообще все было очень по-английски. И говорили мы все по-английски. Не то что нынче. Знали точно, что положено, что нет. Высмеивали, конечно, порядки, но чтобы всерьез замахнуться — никогда. Настоящий профессионал — это вам не шутка, он с одним задником за спиной займет публику на полчаса. И притом он самый обыкновенный человек, как все остальные, даже еще обыкновенней, если уж на то пошло. Да, а Эдди все выступает. Все выступает.