Песни славянских народов - [12]

Дал мне крови, чтобы я напился:

Вот какое ты добро мне сделал,

Вот какую сослужил мне службу!»

Марко-Королевич и Бег-Костадин

Два юнака в чистом поле едут,

Костадин-бег и Кралевич-Марко.

Как взмолится Костадин-бег Марку:

«Побратим мой, Королевич-Марко,

Приезжай ко мне когда под-осень,

Около Димитрия святого,

Ко моим ли красным именинам,

Чтоб тебя почествовать мне пиром,

Чтобы видел ты мое радушье,

Моего двора гостеприимство!»

Говорит ему Кралевич-Марко:

«Не хвались своим гостеприимством!

Знаю я твое гостеприимство:

Как искал я раз Андрея брата,

Я забрел к тебе во двор широкий,

Около Димитрия святого,

Насмотрелся там я, нагляделся,

Как гостей своих ты принимаешь!»

– «Что ж ты видел, Королевич-Марко?»

Костадин-бег Марка вопрошает.

«Первое, что у тебя я видел –

Отвечает Костадину Марко –

Это были две сиротки малых,

Что зашли поесть с тобою хлеба

И вина червонного напиться,

А ты крикнул на сирот тех малых:

Вон отсюда, нечистые твари!

Не поганьте у меня трапе́зы!

Жаль мне стало тех сироток малых,

Взял я их, пошол на рынок с ними,

Накормил там их я хлебом белым,

Напоил я их вином червонным,

Бархатную справил им одёжу,

Всю как есть из бархату и шолку,

И послал к тебе во двор широкий,

Сам же стал подглядывать тихонько:

Как теперь сироток тех ты примешь

Взял одну на левую ты руку,

Посадил другую на десницу

И отнес к себе их за трапезу:

ешьте, пейте, княжеские дети!

А в другой раз у тебя я видел:

Старые пожаловали гости,

Что свое именье прохарчили

И свою одёжу истаскали.

Посадил ты их в конце трапезы,

Что на самом на последнем месте.

А пришли к тебе другие гости,

В бархатных и толковых одеждах:

Посадил ты их с конца иного,

Угощал ты их вином и водкой,

Подчивал их всякими сластями.

В третьих – то, что ты отца и матерь

Позабыл совсем и не попросишь,

Чтоб за трапезой с тобой сидели,

Первую бы чашу подымали!»

Марко-Королевич уничтожает свадебный откуп

Раным-рано встал Кралевич-Марко

И поехал по́ полю Косову;

Как доехал до реки Серваны,

Повстречал он девицу косовку,

Говорит ей: «Бог тебе на помощь,

Посестрима, девица косовка!»

Поклонилась девица косовка,

Поклонилась до земли до самой:

«Буди здрав, воитель незнакомый!»

Говорит опять Кралевич-Марко:

«Всем взяла ты, девица косовка,

Красотою, поступью и ростом,

Княжескою гордою осанкой,

Не взяла одною лишь косою:

Седина в нее, сестра, пробилась!

Рано горе что ли ты узнала,

От себя ль, от матери ль родимой,

От отца ли своего от старца?»

Ронять слёзы девица косовка,

Говорит такия речи Марку:

«Побратим мой, незнакомый витязь!

Никакого горя я не знала

Ни сама, ни от отца от старца,

Ни от матери моей родимой;

А напасть такая приключилась:

В нам из-за моря пришол арапин,

Откупил Косово у султана,

Дань теперь берет с Косова поля,

И поит оно его и кормит:

Всякая косовская девица,

Что идет у нас девица замуж,

Тридцать платит за себя дукатов,

А кто женится, тот платит больше:

Платит тридцать и еще четыре.

Так богатый лишь играет свадьбу;

У меня же нет родни богатой,

Нет дукатов заплатить арапу –

И сижу я, горемыка, в девках;

Да не в том беда моя и горе:

Всем нельзя ж девицам выйти замуж,

Как и всякому из вас жениться;

Только в том беда моя и горе:

Наложил такую дань арапин,

Чтоб к нему девиц водили на ночь;

Что ни ночь, то новая девица;

Он ее в шатре своем цалует;

У прислуги ж чорного арапа –

Что ни ночь – но молодице новой.

Так идет черёд по всем по сёмьям:

Все к нему девиц своих приводят.

Нынче мне черёд идти к арапу,

На ночь эту быть ему женою.

Как помыслю, горькая, об этом –

Господи! и делать что не знаю:

Что ли броситься пойти мне в реку?

Иль повеситься пойти в дубраву?

Только лучше загубить мне душу,

Чем идти и ночь провесть с арапом,

Со врагом земли моей и веры!»

Говорит ей Королевич-Марко:

«Милая моя ты посестрима!

Ты не вешайся и не томися,

Не моги себе души губить ты,

А скажи мне, где дворы арапа:

Я пойду и поведу с ним речи!»

Говорит косовская девица:

«Побратим мой, незнакомый витязь!

Спрашиваешь ты про двор арапин:

Будь ему там, басурману, пусто!

Или ты нашол себе невесту

И отнесть арапу хочешь выкуп?

Если, брат, один ты у родимой:

Для чего идешь ты на погибель,

Оставляешь мать твою крушиться,

Целый век горючия лить слёзы?»

Марко лезет в свой карман широкий,

Достает он тридесять дукатов:

«На, возьми ты тридесять дукатов

И ступай к себе, во двор свой белый,

Там сиди и жди своей судьбины.

Мне же двор ты покажи арапин:

Я пойду снесу к нему подарки,

Я скажу, как бы тебя просватал.

Не за что губить меня арапу:

У меня добра в дому довольно,

Я бы мог купить Косово поле,

Что ж за-невидаль мне дань арапу!»

Говорит косовская девица:

«У арапа нет дворов – наметы;

Глянь ты вдоль Косова чиста поля:

Где шолко́вый флаг раскинут-вьётся,

Там шатер проклятого арапа;

Около шатра набиты колья,

А на кольях головы юнаков:

Скоро будет этому неделя,

Как извел у нас арап проклятый

Семьдесят и семь юнаков сербских,

Все-то горьких женихов косовских.

У арапа сорок слуг отборных,

Что вокруг шатра содержат стражу.»

Как услышал Марко эти речи,

Тронул Шарца вниз Косова поля;

Бойко Шарац Марков выступает,

Из-под ног летят на землю искры,

Из ноздрей огонь и пламя пышет;

Марко сам сердит сидит на Шарце,

По лицу он ронит горьки слёзы,

Слёзы ронит, таки речи молвит:

«Горькое Косовское ты поле!