Первое Рождество Натоса и Ксая - [9]

И не только ему.

Эдвард, когда мистер Каллен бросился защищать его перед цыганами, тоже это понял.

— Привет-привет, — Эсми, заметив, что муж занят, подходит к старшему сыну сама. Немного наклоняется, чтобы приобнять его, — какой ты молодец, Эдвард, что спустился сейчас. Мы как раз собирались вас будить. Завтрак ждет в духовке.

— Запеканка? — с тихой, но пробивающейся наружу надеждой зовет Эммет.

— Именно, — Карлайл, хмыкнув, удобнее перехватывает сына, — и чай.

— Черный?

— Черный, — мужчина гладит волосы своего Медвежонка, успокаивающе ему кивая.

— У меня есть для тебя зеленый, — приникнув к уху Ксая, заговорщицки докладывает Эсми. Чмокает, позволив себе это, его висок, — устраивайся поудобнее. Садимся за стол, мальчики.

И семейное утро, рождественское, начинается.

Добрый, не жалея, отрезает братьям по большому куску ароматной творожной запеканки. Жестом фокусника он поливает ее клубничным сиропом из тюбика, а рядом кладет ложку сметаны. Когда-то давно Карлайл служил в русском посольстве, куда надеется вернуться однажды вновь. Там ему и попало на глаза это кисломолочное угощение, что принято есть в России… буквально со всем.

— Приятного аппетита, — вежливо желает мужчина, усаживаясь на стул рядом с детьми.

— Спасибо, — так же вежливо отвечает Эммет, стараясь как можно четче выговаривать буквы.

Похоже, только теперь до конца ощутившая всю прелесть этого утра Эсми смешливо ерошит его волосы, присаживаясь на свободное место.

— Кушай, мой хороший. И ты, Эдвард. Здесь твой любимый изюм.

Алексайо с удовольствием подмечает, взглянув на свою тарелку, что так оно и есть. Мама помнит.

— Спасибо… — тихо отзывается он, чувствуя внутри плохо сравнимое с чем-либо удовлетворение. Тепло зимой, в снегу. А в жаркой Греции было так холодно…

Впрочем, за сегодняшний день практическим путем становится доказано, что и холод имеет свои преимущества.

Карлайл и Эсми берут сыновей на традиционное новогоднее развлечение — тюбинг — с заметенного снегом холма в поселке. Здесь не так много детей, немного и наблюдателей. Пара женщин из дружеского окружения миссис Каллен улыбаются Эдварду, пара — посылают воздушные поцелуи Эммету, но в принципе, никто не задает лишних вопросов и не смущает Натоса и Ксая. Все будто так, как и должно быть. И родители, веселясь с Калленами-младшими, подтверждают это. У Эдварда не остается сомнений, что они семья. Вчерашние страхи забываются.

После тюбинга, столь захватывающего и вдохновляющего, Карлайл предлагает перекусить в местной траттории. Здесь готовят лучшие брускетте в штате Вашингтон. Эммет не оценивает такой кухни, с большим удовольствием поедая кремовый торт, чем закуску, но все равно остается доволен. Ему приносят фирменную красную трубочку для коктейлей и флажок Италии на пластмассовой подставке. Позже он, вместе со снежным шариком, поставит его на видное место в своей собственной спальне.

Ну а вечером, после гуляний и отдыха в поселке, Каллены возвращаются домой, к своей елке.

Она сияет так же ярко, если не сильнее, чем вчера. В ней можно тоннами черпать вдохновение.

Эсми и Карлайл сегодня не устраивают простых посиделок с любованием фонариками-мечтами, у них есть идея получше — «Монополия». И мальчики, к их удивлению, очень быстро разбираются с правилами.

Магнатом становится Эдвард.

Родители клянутся, что не поддавались ему.

Весь день Алексайо и Танатос купаются в ласке Доброго и Хорошей, что те не ограничивают никакими способами. Улыбки, касания, обещания и приятные сюрпризы — вот какой выходит эта пятница. В ней нет места ни слезам, ни грусти, ни горестям. Карлайл держит свое слово, данное сыновьям — в его доме никто не будет плакать. В его доме страхам не место, потому что все проблемы можно решить, а в обиду бывших Эйшилосов, ныне Калленов, никто не даст.

Но, не глядя на всю восхитительную наполненность и тягучесть дня, все его развлечения, Эдвард, порядком уставший, вертится в постели, не в состоянии заснуть. Ему хочется… сказать. Высказать. Все, что в душе, все, что так согревает сердце… но как? Этот вопрос пока остается открытым.

На часах половина второго ночи.

Эсми приходила поцеловать их уже сорок минут назад, а Карлайл и того позже, думая, что дети уже спят.

Эдвард слышал, как внизу шуршала подарочная упаковка… традицию разворачивать подарки утром никто не отменял. Елка их надежно прятала под своими лапами, загадочно переливаясь огнями гирлянд и шишечек-шаров.

В конце концов, когда затихают и родительские голоса, прикрывается дверь в их спальню, Алексайо не удерживается. Покидает свою постель и нагретое место под одеялом…

* * *

Она раздевается, сменяя любимую сиреневую блузку на свободную хлопковую кофточку, а теплую юбку — на удобные шорты. Ореховые волосы рассыпаются по плечам, локонами укрывая шею, а серые глаза с усталостью закрываются. Эсми откидывается на подушки, морщась, и по ее фарфоровому лицу чередой проходят морщинки.

— Ну? — Карлайл, внимательно наблюдающий за действиями жены, приподнимается на локте, вглядываясь в ее черты. Говорит сладко и протяжно, но в то же время — по-доброму. Он не представляет для этой женщины другого тона.