Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - [49]

Но, с другой стороны, задумаемся: какое отношение может иметь этимологически связанное со славянством (и Европой) наименование «князь» к Востоку? Никакого. Напротив, царями в славянской книжной культуре называются многие правители прошлого, в первую очередь упоминаемые в Библии, запечатлевшей события из жизни восточных народов.

И вот летом-осенью 1831 г., готовя публикацию стихотворения в «Северных цветах на 1832 год», Пушкин решает заменить вынужденный в определенной степени (дабы избегнуть применений, нарушающих логический строй стихотворения) титул «князь», к тому же еще и необоснованный контекстом, на более подходящий и этнически достоверный в данном случае титул «царь». Он считает, что облечен, как это показано нами выше, достаточным доверием при дворе, чтобы у Николая I или у кого-то в его окружении возникли совершенно безосновательные, с точки зрения Пушкина, политические ассоциации, связанные со словом «Царь».

***

Однако публикация «Анчара» в «Северных цветах на 1832 год» совпала с рядом внутри- и внешнеполитических событий.

Все это обстоятельно рассмотрено в упомянутом в начале нашей статьи современном комментированном издании «Пушкин. Стихотворения из „Северных цветов 1832 года“».

Именно в конце 1831 — начале 1832 г. III отделение начало уделять повышенное внимание печатной продукции и в том числе периодическим изданиям. Так, 7 февраля 1832 г. датировано письмо Бенкендорфа министру народного просвещения К. А. Ливену о запрещении журнала Киреевского «Европеец».

В тот же день, 7 февраля 1832 г.[357], Пушкин получил следующее довольно резкое письмо от шефа III отделения: «Генерал-адъютант Бенкендорф покорнейше просит Александра Сергеевича Пушкина, доставить ему объяснение, по какому случаю помещены в изданном на сей 1832 год альманахе под названием Северные Цветы некоторые стихотворения его, и между прочим Анчар, древо яда, без предварительного испрошения на напечатание оных Высочайшего дозволения» (15: 10, курсив подлинника).

При этом, заметим, из всех стихотворений, опубликованных в «Северных цветах», названо в письме лишь «Анчар, древо яда», и, как станет ясно из дальнейшего контекста статьи, именно «древо яда» и насторожило Бенкендорфа.

Таким образом, вопрос об «Анчаре» возник в ситуации ужесточения цензурной политики.

В ответном письме от того же 7 февраля[358] числа Пушкин оправдывается в том, что опубликовал стихотворение без царского согласия: «Я всегда твердо был уверен, что Высочайшая милость, коей неожиданно был я удостоин, не лишает меня и права, данного Государем всем его подданным: печатать с дозволения цензуры» (15: 10, курсив подлинника).

И в черновом письме Пушкина Бенкендорфу от 18–24 февраля 1832 г. речь опять идет исключительно о цензуре и нелепых цензурных «подразумениях». В частности, категорически возражая против желания Бенкендорфа взять на себя (на III отделение) цензуру его стихотворений, Пушкин пишет: «Подвергаясь один особой, от Вас единственно зависящей цензуре — я, вопреки права, данного Государем[359], изо всех писателей буду подвержен самой стеснительной цензуре, ибо весьма простым образом — сия цензура будет смотреть на меня с предубеждением и находить везде тайные применения, allusions и затруднительности — а обвинения в применениях и подразумениях не имеют ни границ, ни оправданий, если под словом дерево будут разуметь конституцию, а под словом стрела самодержавие» (15: 13–14, курсив подлинника).

При этом важно отметить, что начинается упомянутое черновое письмо с просьбы разрешить к печати «одно стихотворение»: «По приказанию Вашего Превосходительства препровождаю к Вам одно стихотворение, взятое от меня в альманах и уже пропущенное цензурой. Я остановил его печатание до Вашего разрешения» (15: 13, 14; курсив мой. — В. Е.).

Под стихотворением, конечно, имелся в виду «Анчар», а под «приказанием» Бенкендорфа — требование предоставить ему текст «Анчара».

Как и когда Пушкин ознакомил Бенкендорфа с текстом «Анчара», мы не знаем — письмо-то, частично процитированное нами, черновое. Но заметим, что «Стихотворения из „Северных цветов 1832 года“» вышли из печати 13 февраля и «Анчар» опубликован там со словом «Царь» и под тем же названием, что и в «Северных цветах»: «Анчар, древо яда». По-видимому, небольшой тираж издания, предназначенный для распространения лишь среди друзей поэта, успокоил сомнения Бенкендорфа[360].

Следовательно, под изданием, упомянутым в черновом пушкинском письме, «печатание» которого Пушкин мог остановить, подразумевалось собрание стихотворений Пушкина 1832 г., уже подписанное в печать 20 января. К этому изданию мы обратимся чуть позже.

Что же касается переписки, черновое письмо от 18–24 февраля 1832 г. осталось в бумагах Пушкина, а Бенкендорф получил от него другое письмо, датированное 24 февраля, но совсем иного содержания: «С чувством глубочайшего благоговения принял я книгу, Всемилостивейше пожалованную мне Его Императорским Величеством. Драгоценный знак Царского ко мне благоволения возбудит во мне силы для совершения предпринимаемого мною труда и который будет ознаменован, если не талантом, то по крайней мере усердием и добросовестностию» (15: 14–15).