Переход - [75]

Шрифт
Интервал

Экскурсия заняла полдня. Мод – как оно теперь водится после любых физических усилий – ищет внутри пока не открытые резервы энергии, не находит и, поев, отправляется к себе час поспать. Когда возвращается вниз, люк подпола открыт, и она спускается по железным ступеням, идет в дальнюю комнату, а там при свете двух заводных фонарей по пояс раздетый мальчик сверлит взглядом генератор, в ярости сжимая кулаки.

– Не работает, – говорит он. – Солярка есть, а он не работает.

Возле генератора синий ящик с инструментами (из тех ящиков, что открываются, как механическая пасть, с двух сторон выдвигая лотки на шарнирах). Мод опускается на колени. За кинопроектор удирает ящерка-альбинос. Если генератор работал, пока не опустел бак, в топливных шлангах наверняка воздух. Мод ощупывает черные резиновые шланги, открепляет хомуты и стравливает воздух, пока на пальцы не сочится солярка. Мальчик наблюдает за Мод – за Мод или за ее работой. Она уже заметила, как он пышет жаром, – чувствуется, если стоять рядом. Она отворачивает гайку форсунки, включает подачу топлива, поворачивает ключ и запускает стартер. С топливным насосом все в порядке. Она затягивает гайку, в ящике находит тряпочку, вытирает пролитую солярку. Берет фонарь, светит на двигатель, ставит фонарь, отвинчивает топливный клапан, нюхает его, решает, что он, по всей видимости, сгорел. Рассказывает мальчику, что делает, объясняет, зачем нужен клапан, объясняет, что отныне придется выключать генератор, сбрасывая газ. Снова запускает стартер. Генератор оживает. Остальное мальчик знает и сам. Он подсоединяет висящие провода. Один из них – от вытяжного вентилятора (а он-то тут где?). Разговаривать приходится, повысив голос, хотя можно не кричать. Приходит Джессика. Радостно смеется. Генератор работает несколько минут, потом Мод выключает его и тряпкой вытирает руки.

Дети услышали генератор и почти все прибежали посмотреть, как Мод восстает из-под земли, какие у нее грязные коленки, как она надушилась соляркой, как правая рука у нее забрызгана соляркой – черной, как брызги букв на левой.

В Ковчег вернулось электричество, и теперь все ждут не дождутся темноты. Тридцать литров солярки в баке – часов сорок работы, а то и больше. Мод с пачкой «Лаки страйк» выходит на пляж, садится по-турецки, закуривает и смотрит на горизонт. От гудения генератора внутри нее что-то включилось. Она вспоминает, что на «Киносуре» есть аккумуляторы. Если их зарядить – хотя бы один, – тогда, говоря теоретически, можно запустить мотор, откачать воду, вдоль берега дотащиться до ближайшего порта. И все это у нее перед глазами, она живо видит эту картину, прекрасно понимая между тем, что яхта уже никуда не пойдет, что яхте нужен не аккумулятор, а кран, и тут Джессика садится рядом на песок и говорит:

– Мы сегодня устроим что-то особенное. Ладно? Специально для вас.

– Если хочешь, – говорит Мод.

Джессика кладет руку ей на плечо, и, возможно, Мод мерещится, но девочка как будто дрожит. Они смотрят друг на друга; чуточку похоже на миг перед поцелуем, а потом Джессика вскакивает и бежит к дому, к Тео, который стоит в арке, светом и тенью разделенный надвое.


Ужинают в обычный час. Оладьи, печенье, даже немножко вязких мармеладок в форме разных простых предметов – часов, пистолетов. Потом Мод вместе с Тео спускается в кладовую и запускает генератор. Кинопроектор уже отнесли наверх и экран тоже – еще не раскатали, но он уже висит на стойке у подножия лестницы. Перегоревшую лампочку в проекторе поменяли. Выбрали фильм, заправили пленку. Дети постарше видели его уже много раз, младшие – раз или два. Все устраиваются на полу под экраном. Кое-кто не в силах сидеть смирно, и один мальчик в припадке воодушевления прыгает с ноги на ногу, и его маленькая тень отдельным персонажем ложится на экран, и вскоре остальные тоже принимаются скакать, приплясывают и смотрят, как танцуют их тени, как дико они пляшут. Все рассаживаются, лишь когда экран распускается разноцветьем, – складывают руки, открывают рты. Внизу гудит генератор; они чувствуют его седалищными костями. На экране – ночное небо, нарисованное небо: «Сквозь снег и сквозь ужасный град, сквозь ураган, сквозь тьму летит, не ведая преград, хоть тяжело ему! Сквозь отблеск молний, сквозь грозу, над лесом и горой летит, не ведая преград, отважный наш герой!..»[51]

Аисты. Затем на парашютах по дуге спускается десант звериных младенцев. Мать Дамбо разворачивает сверток. Дамбо смотрит на ее ноги, затем выше, выше, выше, ей в лицо… Не только малыши смотрят так, будто перед ними разворачивается сама жизнь. Тео и Джессика тоже напружинились, впились глазами в экран, и даже Мод, привалившись к торцу стола, разглядывает богатство красок старого кино, светом явленное на свет. Вокруг кадра на экране все плоское, безмолвное – холщовый задник, не более того. Дети хохочут. Визжат, видя хаос, коварную шаткость, скорость, крики, пламя, полеты, всегда рискующие закончиться катастрофой. Фильм не долгий. Когда заканчивается, дети хотят сию секунду пересмотреть. Все кричат, умоляют, Джессика объясняет, что нельзя растратить всю солярку, целую ночь крутя «Дамбо», и тут нежданно-негаданно на экране возникает что-то другое, и дети умолкают. Им улыбается мужчина в клетчатой рубахе. В руке у него сигарета; он болтает, перешучивается с оператором, оператор ему отвечает, и так выясняется, что снимает женщина. Мужчине где-то за сорок – грузен и красив, волосы густы, черны, как антикварный телефонный аппарат, волной зачесаны надо лбом. Рокабилли. Сразу представляешь, как он танцует – и танцует хорошо. Он бодр и добродушен. Звук плохой, у мужчины густой южный акцент, но кое-что доносится четко. «Эй, Джинни, что на суше-то делать будем?» И женщина отвечает: «Я так думаю, обтекать». Мужчина говорит: «Пах к паху, киль к килю», а женщина в ответ смеется: «Ха-а-минь», – и мужчина смотрит в сторону, за кадр, и улыбка его тускнеет, и видно, какое крупное у него лицо и какой в нем сумрак. А потом все заканчивается. Пленка выскакивает из лентопротяжного механизма. Тео выключает лампу, выключает мотор. Мод берет фонарь и спускается к генератору.


Еще от автора Эндрю Миллер
Кислород

Англия, конец 90-х. Два брата, Алек и Ларри, встречаются в доме матери, в котором не были много лет. Первый — литератор и переводчик, второй — спортсмен и киноактер. Тень былого омрачает их сложные отношения. Действие романа перемещается из страны в страну, из эпохи в эпоху, от человека к человеку.Один из тончайших стилистов нашего времени, Эндрю Миллер мастерски совмещает в своем романе пласты истории, просвечивая рентгеном прошлого темные стороны настоящего.Роман заслуженно вошел в шорт-лист премии Букера 2001 года.


Оптимисты

Впервые на русском — новый роман любимца Букеровского комитета Эндрю Миллера, автора уже знакомых русскому читателю книг «Жажда боли», «Казанова» и «Кислород».Клем Гласс (да, параллель с рассказами Сэлинджера о семействе Глассов не случайна) — известный фотожурналист. Он возвращается из Африки в Лондон, разуверившись в своей профессии, разуверившись в самом человечестве. Когда его сестра-искусствовед после нервного срыва попадает в клинику, он увозит ее в «родовое гнездо» Глассов — деревушку Колкомб — и в заботах о ней слегка опаивает.


Казанова

От автора «Жажды боли» — история мучительного лондонского увлечения зрелого Казановы, рассказываемая Казановой на склоне лет: куртуазные маневры и болезненные разочарования, жестокий фарс как норма жизни и строительные работы с целью переломить судьбу, и залитый потопом Лондон, ностальгически трансформирующийся в Северную Венецию. И, конечно, женщины.


Жажда боли

Это книга о человеке, неспособном чувствовать боль. Судьба приговорила его родиться в XVIII веке — веке разума и расчета, атеизма, казней и революций. Движимый жаждой успеха, Джеймс Дайер, главная фигура романа, достигает вершин карьеры, он великолепный хирург, но в силу своей особенности не способен сострадать пациентам…Роман Эндрю Миллера стал заметным событием в литературной жизни Великобритании, а переведенный на многие языки планеты, сделался мировым бестселлером. Его заслуженно сравнивают со знаменитым «Парфюмером» Патрика Зюскинда.


Чистота

Париж, 1786 год. Страна накануне революции. Воздух словно наэлектризован. Но в районе кладбища Невинных совсем иная атмосфера – тлена, разложения, гниения. Кладбище размывается подземными водами, нечистоты оказываются в подвалах жилых домов. Кажется, даже одежда и еда пропитаны трупным запахом, от которого невозможно избавиться. Жан-Батист Баратт получает задание от самого министра – очистить кладбище, перезахоронив останки тех, кто нашел на нем последний приют.Баратт – инженер, но его учили строить мосты, а не раскапывать могилы.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Лето, прощай

Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.


Художник зыбкого мира

Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.


Коллекционер

«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.


Искупление

Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.