Паутина судьбы - [4]
— Неплохо у вас получается, молодой человек, — подзадоривал меня Олег Васильевич. Я ему сказал, что при поступлении на биофак экзаменатор по русскому заметила, что мне следовало бы поступать в Литературный институт. — И почему вы не пошли в Литературный институт? — спросил он.
Я ему ответил, что там нужно много читать романы, а я не люблю читать длинные произведения других авторов.
— Счастливый вы человек, — улыбаясь, наградил меня похвалой русский прозаик и продолжил: — Вы обязательно станете писателем…
Среди экзотической природы Камчатки я получал уроки литературного мастерства от Великого Русского писателя Олега Васильевича Волкова. Выговаривая слова в старинном русском стиле, он поучал, как писать о природе, как строить и компоновать сюжеты и завязки в литературных произведениях.
Пишите только о природе. — советовал он. — Не касайтесь политики и общественно-бюрократических вопросов, неблагодарное это дело…
Уже тогда он критиковал действия Минлесхоза СССР по разбазариванию природных богатств страны. Жестко критиковал неправильную политику в области заповедников… Категорически был против поворота сибирских рек. Первый начал бить тревогу за сохранение природы Байкала. Считал главным преступлением правящих режимов разорение деревень, сельского хозяйства и крестьянства. Все его выступления на трибунах и в печати принимались в штыки. В наказание за инакомыслие его книги не печатались. Но ни одним словом Олег Васильевич за время наших горячих дискуссий не обмолвился о его прошлой тяжелой тридцатилетней жизни в лагерных застенках, когда несколько раз его приговаривали к расстрелу. Да и я сам честно говоря, не знал, кто такой писатель О. Волков. Мне только директор заповедника В. Н. Савинов сообщил, что со мной хочет поговорить писатель Олег Волков. Писателем я, конечно, не собирался быть и поэтому вел с О. В. Волковым бесцеремонную непринужденную оживленную беседу. Хотя уже чувствовал, что в душе и в сознании у меня что-то перевернулось. Жизнь пошла в другом формате мышления. А яркие воспоминания об этой встрече с замечательным человеком остались на всю жизнь.
Паутина судьбы
Учебный год в университете подходил к концу. Сдав досрочно экзамены, я с папкой бумаг под мышкой направлялся по коридору главного корпуса университета в кабинет ректора. После «подмоченной» репутации в прошлой экспедиции на Белое море мне предстоял непростой разговор с Андреем Григорьевичем Угодчиковым.
Мы с ним не один год были знакомы. Благодаря его организаторскому таланту и усилиям Горьковский университет занял четвертое место среди ведущих вузов СССР и был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Сам Андрей Григорьевич — ведущий специалист физико-механических проблем Минатома, и его труд также был отмечен орденами и медалями.
Мы неоднократно встречались с ним по моей корреспондентской работе в газете «Горьковский Университет». Он утверждал мой переход на индивидуальный план обучения с ограниченным посещением лекций. Андрей Григорьевич подписывал все командировки в мои дальние длительные экспедиции. Отправлял с докладами на научные студенческие конференции в другие университеты. Но на этот раз был особый случай. Мы с моим научным руководителем Валентиной Ивановной Борисовой разработали новую актуальную дипломную тему «Эктопаразиты колониальных птиц Камчатки». Для этого я сконструировал портативный аппарат для сбора эктопаразитов из подстилки гнезд морских птиц. Несмотря на мою уверенность и весомую аргументацию, от волнения предстоящего разговора с ректором у меня просто ноги подкашивались.
— Ну, с чем пришел на этот раз? — встретил меня вопросом Андрей Григорьевич.
Я разложил перед ним бумаги и начал издалека — о межконтинентальном значении колониальных птиц побережий океана в переносе опасных инфекций. И тут же прямо выпалил, что мне нужно ехать на Камчатку. По его виду, явно он не ожидал такой дерзости. Только вполголоса, глядя на бумаги, произнес не то в шутку, не то всерьез — в смысле, почему не на Аляску… Я терялся, но все же продолжал:
— Неделю ехать на поезде до Владивостока, а потом еще неделю на кораблях и катерах добираться до Кроноцкого заповедника на Камчатке…
— Не поедешь ты ни поездом, ни кораблями, — со всей серьезностью отрезал ректор и замолчал!
Меня словно молнией сразило, я потерял дар речи… «Полный провал!» — промелькнуло в голове.
— Полетишь самолетом до Петропавловска-Камчатского, — нарушив паузу молчания, быстро проговорил Андрей Григорьевич и поставил резолюцию на моем заявлении!
Красавец «Ил-18» поднялся с Московского аэродрома и направился к Северному полюсу. Достигнув Ледовитого океана, дальше пошел вдоль сибирского побережья на восток. Тринадцать часов полета — и я в диком восторге созерцал в иллюминаторе еще заснеженные Камчатские горы с дымящимися вулканами.
Прибыв в Кроноцкий, заповедник, уладив формальности, закупив продукты и навьючив лошадь снаряжением, отправился по берегу океана в места расположения колоний морских птиц. За каждым увалом, за каждым поворотом и мысом открывались пейзажи Тихоокеанского побережья необыкновенной первозданной красоты. Лагерь я разбил на высоком берегу, недалеко от большой колонии чаек, расположенной на отвесных скалах, круто обрывающихся в океан. Все шло замечательно. Используя страховочные приспособления, обследовал почти половину колонии. В одном месте, пренебрегая спасательным леером, решил перепрыгнуть небольшую пемзовую осыпь.
Уже в названии – «Душепоющая Сибирь» – заложено главное чувство, которое создало эти стихотворения. Автор, талантливо рисуя перед нами сибирские пейзажи, не только воспевает красоту этого прекраснейшего уголка Земли, но прежде всего – признается в бесконечной любви к природе сибирского края и вообще ко всему живому.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Стихи, представленные в этой книге, характеризуют её автора Ларису Зубакову как талантливого художника и неравнодушного человека. Она говорит со своим читателем на языке продуманно небрежных рифм, часто использует разбивки фраз. Мысль не заканчивается в конце стихотворной строки. Она движется дальше. Как в жизни. Всё это создаёт эффект лёгкой разговорной интонации и, как следствие, достоверности и задушевности. Её стихи легко узнать по лёгкости звучания, глубине мыслей, эмоциональной открытости.
У стихов Олёны Ростовой есть одна особенность. Когда читаешь ее строки, то чувствуешь: автор разговаривает только с тобой, обращается именно к твоей душе. Стихотворения Олёны воспринимаются так потому, что она очень искренна с читателем. Она говорит о том, что ее печалит, волнует и радует – и это близко каждому человеку.
Повесть «…а бес в ребро!» – это история запоздалой любви двух семейных, обеспеченных, пожилых мужчины и женщины, имеющих уже не только детей, но и внуков. Это не увлечение и не развлечение – это настоящее, большое, искреннее чувство, которое всколыхнуло их жизнь и поставило перед необходимостью что-то предпринять. А что именно, они не знают, потому что и он, и она глубоко вросли в свои семьи. В повести еще много действующих лиц, колоритных и запоминающихся. Действие происходит в Израиле, и эта солнечная страна разогревает и обостряет чувства главных героев, заставляет их на что-то решиться. Жанр этой истории одним словом не определишь, ближе всего он к трагикомедии, но, к счастью, без трагического исхода.
Карамов Сергей, писатель-сатирик, драматург. В этом сборнике представлены наиболее интересные афоризмы, посвященные актуальным проблемам политики, истории, культурологии, истории искусства, философии науки, а также философской психологии. Смелость, оригинальность и широта философских взглядов Карамова поражают воображение.